Путешествие президента Путина по постсоветскому Востоку – по Туркмении и Казахстану – это не просто перечень удачных договоренностей. Это неповторимая атмосфера понимания друг друга с полуслова, которой нет и в помине на постсоветском Западе – не только в Прибалтике или Польше, но уже и во многих частях Украины.

Казалось бы, время, прошедшее после распада советской империи, могло приглушить старые обиды, а равно и готовность вновь и вновь предъявлять счета. Но нет. Желание еще раз попрать оставшиеся советские символы, как это уже было 15-20 лет назад, сегодня набирает силу на ближнем Западе, на этот раз сопровождаемое (и подкрепляемое) готовностью Москвы отвечать на каждую такую акцию мощнейшей политической кампанией.

История с таллинским Бронзовым солдатом побудила польский минкульт форсировать специальную культурную программу, благодаря которой «символы коммунистической диктатуры исчезнут с городов и с улиц в Польше, как чуждые польской традиции».

Львовский горсовет постановил перебрать оставшиеся «символы имперско-большевистского господства», выявить между ними высокохудожественные, а насчет прочих подумать о демонтаже. «Пора дать решительный отпор подобным провокационным выходкам», – упреждающим порядком откликнулся на это российский МИД.

Что, в переводе с дипломатического языка, видимо, значит: не убирайте памятники, а то будет как в прошлый раз. В смысле: как в прошлый раз с Бронзовым солдатом.

То есть, будет очень громкий скандал, который: во-первых, никакому сносу или переносу памятников помешать не сможет; во-вторых, по обе стороны черты укрепит во всех участниках чувство собственной правоты; в-третьих, ощутимо и долгосрочно ухудшит деловые отношения.

Такие вот нынче идут игры с постсоветским Западом, на то, чем дышит постсоветский Восток, на бывшие наши республики, от Азербайджана до Казахстана, совершенно не похожие.

Здесь сейчас не сносят старые памятники. Скорее уж ставят новые – самим себе. Здесь не ворошат исторические труды, чтобы вытащить из них старинные обиды. Здесь у президентов независимых держав – фамилии с русскими окончаниями: Алиев, Бердымухаммедов, Назарбаев. А если случается саммит с российским президентом, то язык переговоров – русский, дополняемый трогательно звучащими обращениями друг к другу по имени-отчеству.

«Г.Бердымухаммедов: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемый Нурсултан Абишевич!... Мы искренне рады приветствовать вас… на берегу древнего Хазара. Мы сегодня высоко оцениваем то, что впервые на таком высоком и представительском уровне собрались вместе представители великой России, братского Казахстана и Туркменистана, чтобы сообща наметить и обсудить пути нашего дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества… Еще первым Президентом Сапармуратом Атаевичем Ниязовым утверждена долгосрочная концепция развития нефтяной отрасли…

Н.Назарбаев: Уважаемый Гурбангулы Мяликгулыевич! Во-первых, спасибо Президенту Туркменистана за приглашение принять участие здесь и за традиционное гостеприимство…

В.Путин: Я прежде всего хочу поблагодарить Президента Туркменистана за инициативу собраться здесь…» (Российско-туркменистанско-казахстанские переговоры, г. Туркменбаши).

Советский деловой стиль, инкрустированный восточным хлебосольством и словно бы сам собой порождающий большие соглашения, кажется вечным в этих краях.

И не смотрятся после этого сюрпризом два графика, начерченные одним нашим экспертом и воспроизводящие частоту встреч высших наших руководителей с западными и с восточными коллегами за последние лет пять. «Западная» кривая с годами уверенно идет вниз, а «восточная» – вверх.

Но всегда ли так будет? Восточным ближним зарубежьем до сих пор еще правят люди, не просто рожденные в СССР, но по карьере или родовой принадлежности относящиеся к местной советской знати и говорящие с гостями из Москвы на одном языке в прямом и в переносном смысле – даже когда друг с другом не соглашаются. Под сенью новых знамен, под звуки новых гимнов часы здесь всюду еще отсчитывают постсоветское время.

Или уже не всюду?

«Граждане Азербайджанской Республики могут заменить свои фамилии с окончанием "-ов", "-ев" формами обозначения с окончанием "-лы" ("-ли", "-лу", "-лю", в зависимости от корня слова) "-заде", "-оглы", "гызы" или без окончания».

Президент Ильхам Гейдар оглы Алиев, сын Гейдара Алиева, воспользовался пока лишь частью вышеперечисленных возможностей, официально открытых для его сограждан.

А вот президент Таджикистана Эмомали Рахмонов этой весной не только переквалифицировался в Эмомали Рахмона, но и вообще запретил регистрировать у детей своих подданных фамилии с окончаниями на "-ов" и "-ев". Характерно, что столь поспешной «коренизацией» местной жизни занялся человек, который долгие годы считался самым дисциплинированным протеже Москвы в регионе. Видимо, хочет раньше прочих прорваться в будущее.

Не все так стремительно, как г-н Рахмон, устремляются вперед, но дыхание будущего чувствуют, пожалуй, все.

Вернемся в гостеприимную Туркмению, где в перерыве между деловыми разговорами Бердымухаммедов и Путин нашли время для культурно-национальной акции – закладки в Ашхабаде нового здания российско-туркменистанской школы имени Пушкина.

В очень короткой речи Путина обороты «русский язык» и «русская культура» были употреблены семь раз. В речи гостеприимного хозяина – ни одного раза.

Ни слова о «языке межнационального общения» или «связующем мосте между двумя культурами» – с явным нажимом упомянутых Путиным. Только комплимент Пушкину – «всемирному гению культуры» и цветистый пассаж о «сотрудничестве на культурной основе вечно обновляющихся знаний».

По-восточному вежливо, но вполне внятно новый туркменский президент дал понять, что русский язык, фактически еще являющийся в Центральной Азии языком межмплеменного общения, впредь в этом качестве будет нежелателен.

Все менее желателен здесь и кириллический алфавит, мало помалу заменяемый латиницей в той же Туркмении, в Азербайджане, в Узбекистане, а в скором времени, возможно, даже и в наидружественнейшем и самом русифицированном из всех Казахстане.

Что же касается желательности в этих краях самих носителей русского языка и русского алфавита, то на большей части ближнезарубежного Востока этот вопрос близок к разрешению.

В советское время доля этнических русских колебалась здесь от почти одной десятой (Азербайджан) до почти половины (Казахстан).

Сегодня в Таджикистане, Азербайджане и Туркмении русских где-то от 1% до 3%.

В Узбекистане официальные 5% выглядят сегодня преувеличением, так же, как и киргизские 12%.

Многолюдную, хотя и сократившуюся русскую общину (около 30% от общего числа жителей) сохраняет только Казахстан, но и здесь «коренизация» государственного аппарата плавно переходит в «коренизацию» частного сектора и всех прочих сфер. Младший партнер в бизнесе, менеджер среднего звена на производстве – вот реальный потолок карьеры для переселенцев из России и Украины и их потомков.

Зато советскими памятниками и державным прошлым их не корят. Пока, по крайней мере.

Но продлится ли эта словесная терпимость и на те времена, когда в местные столицы придет новое политическое поколение? Люди, не помнящие СССР, не испытывающие ностальгии по империи, не владеющие русским языком, не пользующиеся кириллицей и обязанные при этом объяснять своим обездоленным массам, почему они обездолены?

И тогда вполне вероятным делом станет выкатывание счета бывшей метрополии за отдельно взятые эпизоды колониального прошлого, о которых внезапно и с необычайной ясностью все вспомнят. И по сравнению с этим скандал вокруг «Бронзового солдата» покажется невинной перебранкой между дачными соседями.

Все это, конечно, не на сто процентов обязательно, да и проявится в разных местах не сразу и с разной силой.

Но наперед обдумать это стоит. Ведь деловые интересы в Центральной Азии от времени не заржавеют. А вот постсоветский климат там пройдет как с белых яблонь дым. Вот и неплохо бы решить, каким голосом говорить с Востоком, когда сам Восток заговорит своим собственным голосом.