События нынешней весны и, в частности, последних дней, многое нам объясняют. И первое, что они объясняют, это состав политической повестки предстоящих месяцев, а пожалуй, и предстоящих лет.

Маленькие победоносные войны против «несогласных», столь зрелищно проведенные в столицах в субботу и воскресенье, главным своим результатом будут иметь сплочение разрозненных лиц и групп в устойчивое антисистемное содружество.

Складывается круг людей, для которых участие в антивластных акциях – это почти обязанность, а очередные травмы, задержания и судебные преследования – строки в перечне заслуг.

«Антивластность» превращается в образ жизни, обретает свой язык, свои правила и ритуалы. О том, как быстро это происходит, например, в Петербурге, свидетельствовала не столько агитгазета, подготовленная к «Маршу несогласных» - вялая и многословная, сколько обстоятельная памятка, раздававшаяся всем желающим в начале мероприятия.

Самым подробным образом там разъяснено: как одеваться, где стоять, как разговаривать с милицейскими, что делать, увидев провокатора, как вести себя при задержании, а также все прочее, что может пригодиться.

Деловитость, толковость, юридическая грамотность (ни единого, кстати, призыва к насильственным действиям), отсутствие рисовки – все в этом документе в явном контрасте с путаными речами и позерством большинства выступивших ораторов.

Власти должны бы пылинки сдувать с Лимонова. Фарсовая фигура во главе гонимых выставляет этих гонимых в нелепом виде. Но репрессивный нажим делает свое воспитующее дело: новые, более эффективные кадры протестантов скоро выдвинутся, а, видимо, и уже выдвигаются, не заметные пока за спинами «официальных» вождей-звезд.

В этом и новинка. Даже почти сенсация: после многолетнего перерыва вновь возникают (или скажем так: вот-вот возникнут) политические активисты с репутацией людей принципа. На фоне нашего растленного политического класса, каждодневно всем показывающего, что политика – балаган, это смотрится сильно.

До сих пор в качестве альтернативных идейных активистов выступали лишь маргиналы нацболовского типа, в этом маргинальном качестве всеми и воспринимаемые.

И вот на подходе новые идейные борцы с новым, гораздо более серьезным замахом. Точнее, ясно, что борцы. И менее ясно с идеями, которые они готовы адресовать народу. Сейчас тут неразбериха. Разнокалиберные левые лозунги, протесты по реальным, но локальным поводам, да проекты, выражающие жажду карьерного реванша статусных оппозиционеров, желающих обратно в номенклатуру.

Возгласы: «Революция!» или, скажем: «Превратим Петербург в парламентскую республику!»   - это клич малочисленного меньшинства, приговоренного остаться меньшинством.

Но сегодня, пожалуй, важнее сам факт рождения альтернативного политического актива, пусть и небольшого. А подсказать ему действенные лозунги могут только массы. Если захотят.

Отсюда и главный вопрос: захотят ли массы чего-нибудь альтернативного?

Начнем с того, что изоляции, в которой оказывались прежние «борцы с режимом», сегодня нет. Нет и народных симпатий. Скорее, настороженность. Но разгоны и задержания, в той мере, в какой люди о них осведомлены (а жители столиц осведомлены неплохо), поддержки не вызывают.

Если верить опросу Левада-центра, то россияне с перевесом три к одному против того, чтобы власти разгоняли силой несанкционированные митинги и шествия. Опросу можно и не верить, но трудно не верить собственным ушам. Найти в столицах человека, который бы одобрял разгон субботне-воскресных несанкционированных маршей довольно трудно.

Конечно, от неодобрения омоновского разгона до одобрения деятельности тех, кого разгоняют, дистанция немаленькая.

Но, думаю, часть общественного мнения способна качнуться в сторону альтернативного политического актива. Особенно в столицах. И особенно среди тех, кого называют обрыдшим словом «средний класс».

Чтобы не увязнуть в теориях, уточню: это среднезажиточные по нашим меркам люди всех возможных занятий, в большинстве с образованием и квалификацией.

В этих наших «средних» принято усматривать оплот законности и порядка. Но похлопывая по плечу этот «оплот», задаются ли вопросом: а сами-то они, эти «средние», видят ли вокруг себя законность и порядок? Или они видят безответственность местных властей, самоуправство больших бизнесменов, бессилие судов, неуважение к праву собственности, непризнание свобод?

«Средние» бывают консерваторами и противниками катаклизмов, когда у них все нормально. А когда нет, они выходят из берегов, после чего их величают уже не «мидл-классом», а «сбесившимися лавочниками».

Сегодня наших «средних» удерживает в берегах стремительный рост жизненного уровня. А что они скажут, когда этот рост прекратится, или когда они сочтут, что блага делятся слишком не поровну?

Способна ли амортизировать волну недовольства наша политическая система? Способна ли она вообще контактировать с людьми в нынешнем своем окостенелом виде? Окостенелом на всех уровнях.

Когда даже тишайший и лояльнейший Союз Правых Сил наказывают в Красноярске за то, что он ведет кампанию тем же способом, что и все. И нужна отмашка из центра, чтобы пара его депутатов проникла-таки в захолустное краевое собрание.

Чего стоят люди, которых болтовня лондонского провокатора приводит в такую панику? Которые начинают доказывать друг другу, что заговорщики – не они, подозрительно напоминая давних своих предшественников, с биением лбом об стол убеждавших, что они не троцкисты. И эта струхнувшая номенклатура в самом деле способна трезво видеть политическую перспективу? И делать политику, исходя из этого видения?

Действующий наш режим – более или менее правый. В том смысле, что проводит относительно правую экономическую политику (с большими популистскими шатаниями, конечно). Правый курс почти всегда и почти везде приносит больше экономических успехов, чем левый.

Но устойчивая народная поддержка такого курса возможна, только если он отзывается на потребность людей в справедливости, в самоуправлении, в гарантиях собственности и в свободе.

В конце 90-х у нас не было экономического бума, но было огромное материальное и правовое неравенство. Теперь бум есть, а неравенство стало еще удивительнее. Только, по многим признакам, люди, в отличие от 90-х годов, перестают воспринимать это как плохую погоду.

О нынешнем состоянии самоуправления, равно как и об имущественных и гражданских гарантиях, много говорить не надо.

Правая политика двухтысячных годов этих проблем не решила. И многие еще усугубила. Совершенно не уверен, что, хоть часть из них будет решена «слева», но сдвиг в эту сторону почти неизбежен. Народ левеет и попытает счастья с левой политикой. Вопрос только, далеко ли она зайдет, и кто ее будет делать – ушедшие в себя системные силы или крепнущие от гонений антисистемные?

Сегодня мы видим, как впервые за долгое время антисистемное сообщество получает шанс уловить своими парусами ветер истории. Сообщество хилое, шанс небольшой. Но система только тем вроде бы и озабочена, чтобы всей своей мощью сбить у них паруса с мачт.

Хотя думать надо не о чужих парусах, а об историческом ветре, который ОМОНу не подчинен.