Первые апрельские дни ознаменованы двумя событиями противоположного смысла.

С одной стороны, нефтяные цены подскочили до 68 долл. за баррель (за марку Brent; а за российскую марку Urals – до 64 долларов) – почти как в дни прошлогодней войны Израиль - Насралла.

Причина нефтяной паники примерно та же, что и тогда, только обязанности коллективного Насраллы взял на себя иранский режим, подкрепив очередную антиядерную резолюцию Совбеза захватом в заложники британских моряков.

Одновременно, и словно бы игнорируя усиление нефтедолларовых дождей, экспортная пошлина на нефть была уменьшена у нас со 179,7 долл. за тонну до 156,4.  Поэтому нефтяные доходы федерального бюджета, по крайней мере, в ближайшее время, будут заметно ниже плана.

Это противоречие объясняется тем, что пошлину рассчитывают по средней цене за предыдущие месяцы. А в феврале средняя цена марки Urals была всего 53,8 долл. за баррель; в январе и того ниже – около 50.

В начале этого года наш нефтяной экспорт пережил чудные мгновения – он вернулся (по доходам) примерно в 2005-й год и, казалось, недалек был уже и незабвенный 2004-й.

Именно тот полузабытый год и был началом нефтяного Эльдорадо. До этого нефтяные цены несколько лет без спешки карабкались вверх. И вдруг началась гонка. В 2004-м средняя цена Urals приблизилась к 40 долларам. В 2005-м сравнялась с 50 долларами. В 2006-м перескочила через планку 60. Бюджет 2007-го верстали, исходя из средней цены 61 доллар. И вот январь преподнес ценовой сюрприз. Неприятный? Как сказать.

Снизившиеся в январе нефтедоходы уменьшили приток долларов в российскую экономику и позволили Центробанку временно прекратить игру «клювик вытащил – хвостик увяз».

Обычно ЦБ приходится сражаться сразу на двух фронтах – с инфляцией и с укреплением рубля. Чтобы инфляция стала ниже, ЦБ должен печатать меньше денег. По крайней мере, он призван к этому стремиться. Но чем меньше рублей, тем дороже рубль против доллара. Что понижает общую конкурентоспособность нашей экономики.

Поэтому, чтобы рубль не сделался слишком тяжел, ЦБ должен скупать доллары, откладывая их в валютные резервы и расплачиваясь рублями, специально напечатанными для этой цели. А рост рублевой массы – это рост инфляции.

Этими аккуратно чередуемыми зигзагами Центробанк в 2005-2006 годах добился своего рода золотой середины. В том смысле, что оба неприятных явления усугублялись с одинаковой скоростью – и укрепление рубля, и инфляция.

И вдруг в прошедшем январе почувствовалось нечто новое. Денежная масса перестала расти. Она даже уменьшилась на 3,3%, а золотовалютные резервы оставались на прежнем уровне. Это значило, что Центробанк перестал бороться с укреплением рубля и сосредоточился на подавлении инфляции, прекратив скупку долларов и, соответственно, печатанье рублей.

Несколько месяцев такой политики способны были резко затормозить инфляцию. А оставленный Центробанком без присмотра доллар в январе держался более или менее на одном уровне и вроде как действительно не нуждался в опеке. Потому что чем ниже нефтецены, тем ниже нефтедоходы. А чем меньше в страну приходит долларов, тем меньше причин им дешеветь относительно рубля.

Январская пятидесятидолларовая нефтяная цена обозначила черту, ниже которой становится возможной нормальная финансовая политика. Увы, февральская нефтяная цена подросла уже достаточно, чтобы такая политика перестала быть возможной.

В феврале денежная масса возобновила свой рост (пока на 2,3%). Возобновилась, видимо, и скупка долларов, потому что валютные резервы тоже начали расти.

О сегодняшнем состоянии госфинансов официальных цифр еще нет, но, по всем приметам, процесс набирает обороты. Центробанк ослабляет борьбу с инфляцией, борясь с ослаблением доллара, а доллар все равно слабеет по мере удорожания нефти. Все вернулось в знакомый круг.

А мы вернемся в январь, когда первый слой индикаторов (величины валютного курса и рублевой массы) были такими обнадеживающими. Посмотрим на второй, более глубокий слой – состояние внешней торговли.

Российский экспорт в январе стоил 21 млрд. долл. (на полпроцента больше, чем годом раньше), а импорт вырос на треть и составил 11,4 млрд. Перевес вывоза (нефть, газ, металлы) над ввозом (потребительские товары для народа и оборудование для промышленности) все равно еще очень велик – 9,6 млрд. долларов, но уже заметно меньше, чем было в прошлогоднем январе (12,4 млрд. долларов).

В нормальных условиях в торговле желателен баланс. Во всяком случае, если на вывоз идет сырье, то лучше бы вывозить поменьше, соответственно меньше и ввозя. Это укрепило бы позиции собственного производства хотя бы на внутреннем рынке.

Судя по этим цифрам, «второй слой», в отличие от «первого», в январе только-только начал чувствовать первые признаки оздоровления. До выравнивания торгового баланса было пройдено меньше трети пути. Видимо, 50-ю долларами за баррель тут не обойтись. Желательно хотя бы 35-40. Или ждать еще год-два. Тогда, за счет раздутия экспорта, торговый баланс выровняется и при 50-ти.

Чтобы убедиться, что это не самый желательный вариант, перейдем к «третьему слою», еще более глубокому – состоянию внутреннего рынка. И вот тут уж в январе-феврале не чувствовалось совершенно ничего нового – прежняя вакханалия, и даже в ускоренном темпе.

В начале 2007-го года главный двигатель роста ВВП – по-прежнему розничные и оптовые продажи и перепродажи. За январь-февраль оборот розничной торговли (в реальном счете) вырос на 13,9% против прошлогоднего, а реальная начисленная зарплата аж на 17,5% - по сложившейся уже традиции, вдвое больше, чем выросла производительность труда.

Этот наш искусственный и слишком далеко зашедший бум даже «не заметил», что нефтецены на несколько месяцев понизились. Чтобы «заметил», это понижение должно быть гораздо более продолжительным и при этом еще весьма желательно, чтобы более глубоким.

Если этого в ближайшее время не случится и нефтецены вернутся к своему 60-70 долларовому максимуму (а мартовско-апрельский опыт наводит на печальные прогнозы), то бум (при сохранении нынешних его темпов) может продолжаться еще года три-четыре.

За это время уровень проедания незаработанных нефтедоходов достигнет ста процентов (а то и больше, если их попытаются проедать в долг), и страна должна будет даже и при таких нефтяных ценах волей-неволей переходить к нормальной трудовой жизни.

Но переходить с несуразно крепким рублем, с неконкурентной обрабатывающей промышленностью, с засильем импорта на внутреннем рынке, с зарплатами, далеко оторвавшимися от производительности труда, и при этом с неисполнимыми, но агрессивными массовыми ожиданиями дальнейшего роста жизненного уровня.

Но даже и при таких бедах, конец безумного нефтедолларового бума, столкнувшего страну со здорового пути три-четыре года назад – это возвращение в круг нормальных проблем, включая возможность (хотя и не обязательность) возвращения к нормальности и в общественной жизни.

Чего эта ломка будет стоить стране, если произойдет лишь через несколько лет, можно только гадать. Нефтедоллары – наркотик для экономики и для общества, для «верхов» и для «низов». А ранний отказ от наркотической зависимости всегда лучше и легче позднего.

Еще пару месяцев назад казалось, что освобождение от нефтезависимости начинается уже сейчас. Сегодня это не так очевидно. Но если ему не быть сейчас, значит, ему все равно быть, но позже. Позже – значит, дороже.