Нынешний всплеск интереса к пенсионной теме подпитывается двумя свежими впечатлениями.

С одной стороны, шоком от мартовских выборов, на которых все удачливые их участники, от СПС до КПРФ, поставили многократное увеличение пенсий на первую позицию в перечне своих посулов.

С другой стороны - и это впечатление еще свежее - от проекта трехлетнего бюджета. Проявляя, как они полагают, щедрость к народу, финансовые власти обещают ускорить рост пенсионных расходов – чтобы сохранить нынешнее соотношение средней пенсии к средней зарплате, равное 1:4.

Как-то сразу стало ясно, что народ этого не оценит.

Во-первых, потому, что ждет от начальства куда большего, чем оно обещает.

А во-вторых, потому что на практике делают даже меньше, чем обещано. Только что обнародованные проектировки на этот год предусматривают примерно пятнадцатипроцентное увеличение пенсий. С поправкой на инфляцию, это от силы процентов семь реального роста. То есть вдвое меньше реального роста зарплат, если судить по официальной отчетности за январь и февраль.

Власти почувствовали, что пора открыться для новых идей. Не случайно, видимо, широкий доступ к глазам и ушам общественности получили Егор Гайдар (статьи в «Ведомостях» 22 марта, в «Московских Новостях» 23 марта и на сайте Газета.Ru 20 марта; выступление по гостелевидению в программе «Зеркало» 23 марта), а также Евгений Ясин («Российская газета» 28 марта).

Слово дали экспертам не вполне официальным, но зато маститым и респектабельным. Их взвешенные советы должны были, возможно, обеспечить контраст с легкомысленными рецептами немаститых и нереспектабельных выборных агитаторов.

Должны были, но не обеспечили. Напротив, их идеи оказались экономически выверенной версией того, о чем толковали на мартовских выборах.

Е.А.Ясин - менее четко, Е.Т.Гайдар – более внятно и последовательно, предложили направить нефтяные сверхдоходы на финансирование личных накопительных пенсионных счетов.

Сверх того, Гайдар предлагает планомерно распродать по выгодным ценам государственные энергокомпании, выручить многие сотни миллиардов долларов, образовать из них специальный пенсионный фонд, наподобие аналогичного норвежского, и ежегодную ренту от размещения этих средств (он полагает, что она достигнет 4% нашего ВВП) распределять по накопительным пенсионным счетам.

Налицо неполное, но довольно явственное сходство с «природной рентой», придуманной несколько лет назад Сергеем Глазьевым (к которой сам Егор Гайдар в те времена отнесся крайне скептически). Глазьев в 2003-м надеялся на 27 миллиардов долларов ежегодной сырьевой ренты. Гайдар тогда полагал, что и 3 миллиарда выжать будет нелегко, а сегодня рассчитывает на добрых 40.

Понятно, что в те времена он исходил из факта тогдашней дешевизны нефти и относительной дешевизны активов нефтекомпаний, а сейчас исходит из факта нынешней их дороговизны. Но одновременно и сам напоминает, что цены эти скакали раньше и, видимо, будут скакать и впредь. Концы с концами не совсем сведены.   

Чувствуется также, что некоторое впечатление произвела на Гайдара и эспээсовская предвыборная агитка «Достройка» Бакова-Белых. Разумеется, Гайдар серьезно относится к своей репутации и не обещает одномоментно повысить пенсии в два с половиной раза. Но общественный спрос на рискованные советы он явно ощутил, и решил, что пора на него откликнуться.

Так или иначе, но сегодняшние «правые» пенсионные рецепты заметно сблизились с рецептами «левыми», рекламируемыми коммунистами.

Сам по себе столь широкий консенсус даже и неплох – если имеется в виду в едином порыве прийти к чему-то осуществимому.

А вот что и почему осуществимо, можно понять из опыта тех, у кого схожая с нашей проблема: народ стареет, пенсионеров все больше, работающих все меньше.

Начнем с Китая – быстро стареющей державы, рассматриваемой у нас как недосягаемый образец для подражания.

Китай и точно недосягаем. Пенсии маленькие и охватывают не больше одной трети работающих. Главный семейный резерв – личные накопления. Китаец копит на старость, и это там норма. Власти понемногу расширяют пенсионную систему, но не очень с этим спешат. Главный их вклад в другом: в Китае много лет поддерживается очень низкий уровень инфляции. Копить можно, деньги не пропадут.

Система жестковатая, но логичная. Снизу – неприхотливость, бережливость и ответственность за свое будущее. Сверху – твердость руки и ответственность за устойчивость экономики и финансов.

На другом полюсе - Германия со своим застарелым обществом благоденствия. Застарелым не только в смысле возраста граждан, но и в смысле пониженной восприимчивости к новинкам, способным хоть чуть-чуть поставить всеобщность этого благоденствия под вопрос.

Пенсии высокие (выше половины средней зарплаты) и выплачиваются государством, а не частными фондами. Но работник знает им цену, потому что делает социальные отчисления из зарплаты в равной доле со своим нанимателем. Добавим, что в стареющей Германии, с ее огромной продолжительностью жизни, доля пенсионеров – 18%, в полтора раза ниже, чем у нас.

Но для них и эта доля становится непосильной, и в марте парламент узаконил увеличение пенсионного возраста с 65 до 67 лет. Переход начнется через пять лет, чтобы все подготовились.

То есть общество, даже и будучи обществом благоденствия, сохраняет здравомыслие, не впадает в буйство при виде проблемы и понимает, что для ее решения чем-то придется поступиться.

При всем несходстве с китайцами, есть и общее. Немцы тоже исходят из того, что благополучие пенсионеров – результат труда, будь-то их собственный труд в прошлом или труд тех, кто работает сейчас.

С тем, что пенсии – продукт труда, согласны и упомянутые Гайдаром норвежцы. Но с важной поправкой: этот труд совсем не обязательно – норвежский. Средства их пенсионного фонда размещаются по всему миру - там, где надежнее и выгоднее, и на создание невероятных норвежских пенсий вкалывает целый интернационал.

Не уверен, что это может длиться до бесконечности, но сегодня выглядит разумно. Маленькая страна с большими нефтедоходами вложила выручку там, где рента выше, и живет себе как коллективный рантье. Важная деталь, без которой ничего бы не вышло: денежными потоками управляют чиновники, традиционно честные, грамотные и привыкшие к общественному контролю.

А теперь вернемся к нашим пенатам. С подозрением, что любые из этих рецептов не совсем для нас.

Копить как китайцы? Разумный вроде бы совет (тем более, что делать накопления – это норма и для богатых стран), но вряд ли убедительный для наших людей. Потому что сначала нужно обзавестись китайско-немецкой двухпроцентной инфляцией. А у нас даже по оптимистичным планам и сомнительным официальным подсчетам, она еще долгие годы будет в разы выше.

Почему? Потому что финансовая наша политика (как и любая другая) – это не столько именно политика, преследующая определенную цель, сколько результат сложения взаимно противоположных интересов, давлений и требований. Поэтому ни одна провозглашенная цель не достигается по-настоящему.

А инфляция – это не только препятствие «обычным» накоплениям. Это и одна из проблем, перекрывающих кран накопительным пенсионным системам.

Совокупность этих проблем можно назвать одним словом: недоверие. Глубочайшее недоверие людей к финансовой и любой прочей добропорядочности властей. Призывы добровольно вносить деньги на накопительные счета воспринимаются как очередное жульничество. Сама аура вокруг этих счетов наводит на одну мысль: опять хотят надуть!

И надувают. Не так давно конфисковали пенсионные деньги, накопленные старшими группами работающих. Теперь обсуждают, не изъять ли в общий котел следующую порцию накоплений. Сам факт такого обсуждения убедит любого, что гарантии властей ничего не стоят.

Да они их, между прочим, и не особенно дают. Часто ли вы слышали из уст первого лица твердые и недвусмысленные обещания: ликвидировать инфляцию, свято охранять права частной собственности, гарантировать всей мощью государства сохранность пенсионных накоплений?

Связь между собственными зарплатами и пенсиями людей неработающих люди работающие у нас не чувствуют. Во-первых, потому что «солидарность поколений» - чувство в нашем обществе не особо распространенное. Во-вторых, власти вовсе и не стремятся помочь людям эту солидарность ощутить. Единый социальный налог за человека платит фирма, сам он эти деньги никогда в руках не держал и даже не всегда знает об их существовании.

Наш человек совершенно не воспринимает себя в роли налогоплательщика, и вопрос, рационально ли тратятся его деньги, к удовольствию начальства, у него не возникает.

Но у этого факта есть и оборотная сторона, для властей менее приятная: работающие не чувствуют себя кормильцами пенсионеров и поэтому редко спрашивают, почему получателей пенсий у нас гораздо больше, чем в любой богатой стране.

Такой очевидный, явно вытекающий из ситуации и вполне реальный в других странах шаг, как повышение пенсионного возраста, превращен в табу, о котором, если и упоминают, то с дежурным испуганным видом.

«Это исключено», поспешно говорят официальные лица. «Вообще-то, неплохо бы, да вот сами видите, народ не готов», - разводят руками эксперты. А что если не народ?

Зря считаатеся, будто пенсионный возраст у нас очень низок – 55-60 лет. Потому что в среднем он еще заметно ниже. Многие миллионы ведомственных пенсионеров уходят на покой и в 50 лет, и раньше. Разумеется, они находят себе заработок и продолжают трудиться. Как и миллионы «обычных» пенсионеров 60-65 лет.

Работа до этого возраста воспринимается большинством людей как нечто нормальное. Как ненормальные, воспринимаются зарплаты в тех секторах, особенно бюджетных, где эти пожилые работники концентрируются. Понятно, что они дорожат своей пенсией, потому что вместе с маленькой зарплатой она обеспечивает им сносную жизнь.

Но эта проблема создана не ими, а властями, которые и раньше не умели, да и впредь не планируют обеспечивать пристойные заработки в бюджетном секторе.

Вот и получается: глубоко укоренившееся и прекрасно обоснованное недоверие граждан к нашей финансовой системе с одной стороны, и многократно доказанные безответственность и некомпетентность наших управленцев – с другой.

Из этого и вытекает тот факт, что на первый план выходят довольно экзотические, в сущности, рекомендации, нацеленные не на трудовое пенсионное накопление в атмосфере законности и порядка, а на эксплуатацию манны небесной, т.е. сырьевых сверхприбылей.

Правда, в отличие от Норвегии, нефтедоходы в пересчете на душу у нас недостаточно велики, а у властей в этой сфере, помимо народных, есть и свои собственные заветные интересы.

Поэтому совет Е.Т.Гайдара задорого приватизировать государственные нефтегазовые активы, которые являются операционной базой обеих кремлевских коалиций, выглядит как-то нарочито простодушно.

Вероятно, судьба этих активов – и в самом деле, быть приватизированными. Но не задорого, а задешево – чтобы попасть в соответствующие руки.

Жалеть ли об этом? Не знаю. Нефтедоходы – вещь переменчивая, пенсионное изобилие на них долго не простоит.

Жалеть приходится о другом – о неготовности низов и еще более – верхов, разрешить пенсионный кризис испытанными методами, на что у государства и общества вполне хватило бы денег, но совершенно не хватает ответственности, воли, компетентности и доверия.