«Потом пошли плясать в избе,
Потом дрались не по злобе.
И всё хорошее в себе
Доистребили».
В. Высоцкий. «Смотрины».
Характер военных конфликтов после окончания Второй Мировой демонстрирует тенденцию постепенного вытеснения «классических» войн (в которых участвуют только традиционные армии государств) «мятежевойнами» (как минимум одним из участников такой войны является негосударственная структура – партизанское, террористическое, чисто криминальное формирование, частная армия и т.д.). Поскольку все классические армии, тем не менее, продолжают готовиться к войнам почти исключительно с себе подобными, вести мятежевойну (т.е. войну противопартизанского типа) им чрезвычайно сложно даже в том случае, если имеется достаточно богатый опыт таких войн. Классические войны тоже имеют место, Саддам Хусейн провёл целых 4 такие войны. Сначала две выиграл, а затем две проиграл, за что и был повешен. Милошевич тоже провёл 4 классические войны и проиграл все, за что умер в тюрьме. Тем не менее, доля классических войн в общем количестве военных конфликтов становится всё меньше.
Сделать наёмную армию лучше, чем сегодняшняя армия США, невозможно в принципе. То, что эта лучшая армия безнадёжно проиграла мятежевойну в Ираке, начал понимать, кажется, даже сам Георгий Георгиевич. Сделать призывную армию лучше, чем в Израиле, тоже, видимо, невозможно. И она в истекшем году мятежевойну в Ливане проиграла.
Поражение американцев объяснить достаточно просто, это делалось не раз. Технологическое превосходство в противопартизанской войне значит на порядок меньше, чем в войне классической, поэтому уровень потерь оказывается высоким, из-за чего в армию перестают идти люди, а общество отторгает войну, из-за чего желающих служить становится ещё меньше. Армия из-за дефицита людей перенапрягается, потери ещё больше растут, из-за чего приток новобранцев ещё больше снижается. Короче, процесс нарастает лавинообразно. Сломать эту безнадёжную ситуацию, видимо, можно, только если убедить подавляющее большинство общества в справедливости войны. Поверить в справедливость войны в Ираке сегодня, мягко говоря, затруднительно.
В Израиле в справедливости ливанской войны, вроде бы, никто не сомневался. Уровень психологической устойчивости призывной армии, сражающейся за свою родину, как минимум на порядок выше, чем у наёмной армии, ведущей войну интервенционистского характера. С боевой подготовкой у евреев до сих пор тоже проблем не было. Тем не менее, проиграли и они (хотя, конечно, не так скандально, как янки). Объяснить это сложнее, чем в американском случае. Видимо, налицо совпадение нескольких факторов. Во-первых, ЦАХАЛ несколько расслабилась за четверть века без войн с внешним противником. Во-вторых, она американизировалась в том смысле, что стала делать слишком большой акцент на «бесконтактной войне», из-за чего возникли проблемы с войной «контактной» (а мятежевойна неизбежно является таковой). В-третьих, «Хезболла» была гораздо лучше психологически мотивирована и лучше подготовлена в тактическом отношении, чем арабские регулярные армии, коих евреи били с 1948 по 1982 г.
Наконец, граждане Израиля стали слишком хорошо жить. Казалось бы, это должно поднимать боевой дух, ведь людям есть, что терять и, следовательно, что защищать. Но нет, судя по всему, рост благосостояния ведёт к снижению желания воевать, и касается это отнюдь не только Израиля.
В любом случае, две лучшие армии мира проиграли свои войны. Российская армия, находящаяся в тяжелейшем состоянии и, казалось бы, вообще выпадающая из мирового военного «мейнстрима», свою мятежевойну выиграла.
Она выиграла даже первую чеченскую, причём довольно быстро (примерно за полгода). Деморализованная гибелью государства, для защиты которого строилась, избиваемая собственными журналистами, поголовно работающими на противника, сама с трудом понимающая цели войны, испытывающая колоссальную нехватку всего необходимого, потрясённая новогодней катастрофой в Грозном, она к началу лета 1995 г. практически полностью разгромила бандформирования. Захват Басаевым Будённовска в июне 1995 г. был жестом отчаяния, но политическое руководство страны этого не поняло. Оно решило, что это демонстрация силы. Кроме того, оно реально зависело тогда от мнения избирателей, поэтому хотело минимизировать количество жертв. И капитулировало, что привело к максимизации количества жертв. Продолжение войны стало издевательством над армией с гарантированным поражением в конце. Виновато в нём было исключительно политическое руководство страны. Летом 1996 г. нам был предоставлен ещё один шанс выиграть. Для августовского захвата Грозного боевики использовали 100% имеющихся у них сил, их можно было уничтожить полностью, поскольку они собрались в одном месте (именно это и хотел осуществить генерал Пуликовский). Но Борис Николаевич, измученный выборами, готовился к шунтированию, а Александр Иванович (ныне покойный) увидел удачную возможность путём капитуляции поднять свой рейтинг для скорого, как ему в тот момент казалось, занятия президентского кресла.
Вторую войну, ставшую единственно возможным следствием поражения в первой, армия тоже выиграла, сейчас это уже очевидно. Политическое руководство на этот раз армии не мешало, «Норд-Ост» и Беслан его не смутили. Оно теперь от мнения избирателей не зависит и применительно к данной ситуации это является положительным фактором.
Насколько эффективна нынешняя российская политика в Чечне, не приведёт ли она к третьей войне – интересные вопросы, заслуживающие отдельного обсуждения, к военной теме отношения почти не имеющего. Но армия победила. В отличие от своих американских и израильских коллег. За несколько последних десятилетий был ещё только один случай победы регулярной армии в противопартизанской войне: ВС Анголы, потратив почти 3 десятилетия, разгромили-таки группировку УНИТА.
Победить нам помогли богатейшие военные традиции (русские и советские), которые являются важнейшим ресурсом для любой армии, а также корпоративная внутриармейская солидарность, хотя и подвергшаяся в последние 2 десятилетия сильной коррозии, но продолжающая «иметь место быть». Впрочем, у американцев и евреев тоже есть и традиции, и солидарность (а вот у Анголы, как раз, большие проблемы и с тем, и с другим). Правда, в наших традициях есть специфика.
Споры о том, какой ценой мы выиграли Великую Отечественную, с крайним ожесточением идут с начала эпохи гласности. Однако чрезвычайно высокий уровень потерь РККА/СА по сравнению с потерями как противников, так и союзников, сомнений уже не вызывает, он признан официально. Соотношение безвозвратных потерь СССР и Германии в среднем за войну было примерно 4:1, а во многие периоды войны и 20:1. Заваливание противника своими трупами имело место с 1941 по 1945, никуда от этого факта не деться. Правда, считать это единственным фактором, обеспечившим победу, было бы весьма странно. Как минимум потому, что потенциальные трупы имели возможность разбежаться или даже повернуть оружие в другую сторону, никакие «комиссары» и «заградотряды» не помогли бы. Такие случаи имели место (особенно, естественно, в начале войны), но тенденцией они не стали. Это тоже факт, от которого никуда не деться.
Чрезвычайно большую роль в победе сыграл патриотизм, национальный, а никак не классовый. По мере снижения властью коммунистической риторики и увеличения патриотической, психологическая устойчивость армии существенно возросла. Кроме того, важнейшим фактором победы стал российский менталитет. В определённых кругах, как в России, так и на Западе, его принято называть рабским. Советский человек (в первую очередь – крестьянин, в первую очередь – русский) безропотно вынес на своих плечах бытовые тяготы и лишения войны, бездарность командования и собственное бесправие. Всё это очень мало отличалось от его повседневной жизни до войны и без войны. Наш человек отработал, отпахал войну. Только презирать или жалеть его за это никто права не имеет, европейский либерал – в первую очередь.
Франция, получив в мае 40-го такой же удар, какой мы испытали в июне 41-го, развалилась и сдалась практически мгновенно. После войны французы, которых лично Де Голль включил в число победителей, создали интересную сказку о Сопротивлении, в которую сами до сих пор верят (для справки: в рядах Сопротивления погибло примерно 20 тыс. французов, а в рядах Вермахта на Восточном фронте – не менее 40 тыс.). Они не были готовы драться не только до последнего, но, как правило, и до первого солдата. Про другие западноевропейские нации и говорить нечего. Свободолюбивая Европа покорилась тоталитарному режиму Гитлера и приспособилась к нему, дожидаясь, что их освободят другие. То есть, если у нас было много предателей, то народы Европы почти целиком оказались предателями. В отличие от советских людей, у них не было оснований обижаться на собственную власть, она им не устраивала гражданскую войну, раскулачивание, голодомор и ГУЛАГ. Европейцы предали самих себя, свои декларированные идеалы. Они не посчитали свободу той ценностью, за которую стоит умирать, и «великодушно» дали возможность другим умирать за их свободу.
Англосаксы воевали лучше континентальных европейцев. Они, как и мы, умирали, спасая не только себя, но и других. Тем не менее, без СССР победа над Гитлером была невозможна в принципе. Либо Германия и Япония получили бы контроль над континентальной Евразией на долгие годы, а англосаксы признали бы это сначала де-факто, затем и де-юре. Либо дело дошло бы до обмена ядерными ударами (ракетная техника в Германии в начале 40-х была развита гораздо лучше, чем в США или Великобритании). Освободить Европу, не имея Восточного фронта, американцы и англичане не сумели бы ни при каких обстоятельствах. Все, кто хоть что-то знает об истории Второй Мировой, это понимают.
Так что насчёт российского рабства и западной свободы – вопрос очень сильно дискуссионный. Языком трепать – дело нехитрое, но умирали за свободу наши, а европейцы шли в рабство. В общем, сочетание традиций, патриотизма и менталитета обеспечили победу (были, разумеется, факторы экономический, технический и географический, но они вторичны, ибо воюют люди). Победа эта является главным фактом. Можно долго спекулировать по поводу обстоятельств, но главное – результат.
Рабоче-крестьянская Советская армия чуть было не выиграла тяжелейшую противопартизанскую войну в Афганистане, где за спиной местных партизан стояла очень мощная коалиция США, Великобритании, Китая, Пакистана и Саудовской Аравии. В 1986-87 гг. западные военные аналитики считали своё поражение в Афганистане практически неизбежным. Спасло их «новое мышление», случившееся в СССР. Если в стране имеет место демократия (даже такая недоразвитая, как была у нас), то выиграть противопартизанскую войну становится весьма затруднительно. Что и подтвердилось в постсоветский период. В 90-е Россия была максимально демократической за свою историю, поэтому мы проиграли первую чеченскую (как уже говорилось, проиграла не армия, а политики). Потом демократии не стало, и мы выиграли вторую чеченскую. Армия стала ещё более рабоче-крестьянской. Она уже совершенно не подходит для современной классической войны, но для мятежевойны – вполне. В такой войне надо, как полвека назад в классической, пахать и не бояться потерь. В итоге «Советская армия РФ» и армия Анголы, не знакомые с понятием «бесконтактная война», оказываются эффективнее американской и израильской армий. Можно долго спекулировать по поводу обстоятельств, но главное – результат. Причём, как и во время Великой Отечественной, наша армия снова воевала за свободу, поскольку считать «независимую Ичкерию» свободной могли разве что Сергей Адамович с группой товарищей.
Правда, чеченская победа заведомо стала «лебединой песней» нынешней армии. Межеумочное состояние, в котором находятся ВС РФ, закончится в обозримом будущем, жить в своём советском состоянии она не сможет. Вопрос – чем станет Российская армия.
Наиболее вероятным сегодня представляется инерционный сценарий, который не вдохновляет. Очень плохо, что ВС стремительно минимизируются, о чём говорилось в первых двух статьях; деградация СЯС может иметь фатальные последствия. Но, всё-таки, железо – дело наживное. Уже гораздо хуже полная и абсолютная бессистемность военного строительства, если вообще можно говорить о таковом процессе. Если непонятно, для чего стране вооружённые силы, то невозможно ожидать успехов в технической политике или структурных изменениях. Но самая большая проблема, видимо, с психологией. В частности – с патриотизмом, без которого любая армия небоеспособна, а наша – в особенности. И здесь надо говорить о состоянии общества в целом, ситуация в ВС лишь отражает его.
Сегодня в России имеет место «элитный», гламурно-попсовый (часто откровенно хамский) патриотизм от Bosco di Ciliegi, пипл хавает целенаправленно навязываемую ностальгию по СССР, т.е. остаётся патриотом несуществующей страны. Более того, советский патриотизм синонимичен неприятию России, поскольку она была создана как системное отрицание СССР. Наконец, в реальности на месте России уже существует корпорация с условным названием «Газпром»-«Роснефть», а руководители страны почти не скрывают того, что рассматривают себя, в первую очередь, как одновременно менеджеров и владельцев этой корпорации. Много ли найдётся желающих умирать за этот своеобразный синтез – интересный вопрос.
К проблеме патриотизма добавляется проблема менталитета и позиционирования армии в обществе. Даже в своём нынешнем виде, в значительной степени став всенародным пугалом, армия всё же остаётся в сознании россиян очень важным «народным» институтом, уровень доверия к которому высок, несмотря на все «дела Сычёва». Ситуация неизбежно будет меняться по мере становления «профессиональной армии». Служба в армии полностью и окончательно утратит всякую сакральность и превратится в сознании общества в место заработка для маргинала-неудачника, того самого, который «надеется поскорее срубить деньжат и под любым предлогом вернуться на гражданку» и на которого «не действуют не только призывы к патриотическим чувствам, но и материальное наказание». И сами военные будут рассматривать себя именно в таком качестве. При этом странно ожидать, что они захотят умирать за «Газпром»-«Роснефть».
В случае классической войны такая армия развалится сразу, как кувейтская армия развалилась перед иракской, а потом иракская – перед американской. Но и нынешнюю способность к ведению противопартизанской войны армия утратит из-за потери мотивации и общего изменения менталитета. Рабоче-крестьянская армия России и люмпенская армия «Газпрома»-«Роснефти» - это совсем разные вещи.
Альтернатив не видно, их просто никто не предлагает. Левые вообще ничего не говорят об армии (значит, просто нечего сказать), либералы предлагают делать, по сути, то же, что нынешняя власть, только более быстро и последовательно. Чрезвычайно симптоматично, что радикальные либералы обвиняют режим Путина в милитаризации страны! Как было показано в предыдущих статьях, обвинять его можно лишь в демилитаризации страны в условиях полного хаоса в глобальной политике. Либералы слишком ненавидят армию вообще, слишком некомпетентны в военных вопросах и слишком идейно зашорены. Они не понимают, что Путин, как раз, и строит ту армию испанско-голландского размера, состоящую из маргиналов-неудачников, о которой мечтал СПС.
На самом деле, ни в чём режим Путина обвинять не надо, он вполне адекватен состоянию общества. В частности – и в вопросах военного строительства. Дело в том, что армия нашему обществу сегодня вообще не нужна, она им просто не востребована.
Мы, как справедливо заметил С. Шелин, переживаем период невиданного никем из ныне живущих россиян роста благосостояния. Что с того, что мы это не заработали? Тем лучше, реализуется «русская мечта», отражённая в народных сказках. Этот потребительский бум охватывает, видимо, 30+10% населения (подавляющее большинство этих людей полностью отвергает для себя возможность связать свою судьбу с армией хотя бы на 1 год). Остальные живут в традиционной, привычной, безнадёжной нищете, в коей они сами и их предки жили с момента возникновения Государства Российского (именно из них и будет рекрутироваться люмпенская армия). Всех всё устраивает, расширения прав и свобод никто не хочет, поскольку уровень свобод тоже беспрецедентно велик. Не формальных, юридических прав и свобод в их западном понимании, коих у нас нет сейчас, но и не было никогда (кроме короткого периода конца-80-х – начала 90-х, за который почти никто благотворности этих свобод не ощутил), а реальной свободы действий (почти в традиционно русском понимании свободы как «воли») при условии, если можно не встречаться с государством. Тем более что всё можно купить, в т.ч. и то, что покупаться не должно ни при каких обстоятельствах.
Весьма комфортно и общее психологическое состояние большинства населения. Сегодня, фактически, существует официальная установка на то, что продажным беспринципным подонком быть не только можно, но необходимо. Кроме того, желательно быть кретином и мракобесом. Телевидение проводит эту установку с безупречной последовательностью в течение всего постсоветского периода. Если в 90-е это можно было объяснить своеобразным пониманием свободы слова у журналистов и руководителей телеканалов, то сегодня такое объяснение не проходит, поскольку 100%-ной подконтрольности ТВ Кремлю никто не скрывает. В результате врач, отказывающий старику или ребёнку в помощи, если у родственников нет денег на взятку, преподаватель, ставящий оценки не за знания, а за деньги, офицер, продающий солдат в рабство, а оружие противнику быстро становятся не изгоями, а нормой.
Быть кретином и подонком гораздо проще, чем быть хорошим человеком, поэтому пропаганда является весьма эффективной. Вряд ли в мировой истории можно найти примеры подобного целенаправленного психологического разрушения нации. Если нация сумеет этому противостоять, то она поистине окажется самой великой нацией в мире с замечательным будущим. Пока, правда, противостояния почти не наблюдается. Возможно, потому что уцелевшим «хорошим людям» (не готовым быть кретинами и подонками) никто особо не мешает оставаться самими собой. Они могут читать и говорить (иногда даже публично) всё, что хотят, они могут сравнительно честно заработать сравнительно хорошие деньги, участвуя в общем потребительском буме. Соответственно, большинство из них не имеет желания бунтовать.
Такая страна может тихо загнивать, превращаясь в «полярную Нигерию». Она может внезапно рухнуть из-за выхода из-под контроля верхушечной грызни, из-за резкого роста в стране нацистских настроений с переходом количества в качество, из-за сильного внешнего воздействия (например – падения цен на нефть). Но в обществе может каким-то чудесным образом созреть массовый запрос на другой вариант развития страны. Под него найдется и лидер, и политическая сила. Тогда автоматически возникнет запрос и на новую армию.
P.S. За время написания «армейского цикла» случился ряд событий, на которые нельзя не отреагировать, тем более что реакция СМИ на эти события была в подавляющем большинстве случаев совершенно неадекватной.
Сначала в Госдуме выступил С. Иванов, который в тот момент ещё был министром обороны. Мы узнали, что РВСН получат до 2015 г. 100 «Тополей». Поскольку за тот же период будет списано почти всё, что есть (об этом Иванов не сказал), то подтверждено, что мы уверенно стремимся к одной-двум сотням МБР и такому же количеству БЧ на них. Ещё интереснее с бомбардировщиками. СМИ сообщили, что до 2015 г. их будет закуплено 50, хотя Сергей Борисович совершенно чётко сказал, что «планируется иметь в составе ВВС 50 стратегических ракетоносцев (Ту-160, Ту-95МС)». Напомню, что сегодня у нас 79 таких самолётов, т.е. всё по Оруэллу: норма шоколада увеличивается с 30 до 20 г. А число самолётов вырастет с 79 до 50.
Потом была мюнхенская речь В. Путина. Её, видимо, почти никто из российских и зарубежных интерпретаторов не слышал и не читал. А Владимир Владимирович сказал, что Россия сделала выбор «в пользу демократии и свободы, открытости и искреннего партнёрства со всеми членами большой европейской семьи» и что «до 26% нефтедобычи в России приходится на иностранный капитал», а вы нас всё равно не считаете своими, поэтому нам очень-очень обидно. Из зарубежных СМИ адекватнее всего, пожалуй, отреагировала латвийская газета “Diena”: «Россия желает полноценных отношений с Западом и уважения, но не может добиться ни того, ни другого».
Чтобы члены большой европейской семьи не сомневались в нашем искреннем партнёрстве, президент назначил министром обороны человека, который из своих 45 лет жизни 15 лет занимался торговлей мебелью. В большой семье это нормально, там система политического управления ВС устроена совершенно иначе, чем у нас. В нашем случае, где министерство обороны остаётся прежним органом военного управления и никто его перестраивать не собирается, подобное назначение – верх унижения ВС накануне их праздника. Армии совершенно чётко указано, где её место. Она у нас для мебели.