Власти города Москвы уже несколько дней работают в стилистике: «Вернись, я все прощу!». Среднеазиатским и кавказским рыночным торговцам обещают амнистию: упразднить квоты, введенные для них с 15 января, и даже отложить полное их изгнание с рынков, официально намеченное на 1 апреля.

«Не знаю, как в целом по России, - сказал Юрий Михайлович Лужков, - но в Москве не стоит обнулять квоты на торговые места для иностранцев».

И в самом деле, не стоит обнулять. И не только в Москве. Не знаю, как в небольших городках кондопожского типа – там свои игры и свой расклад, - но в мегаполисах везде одно и то же: рыночная торговля падает, цены растут, потребители начинают роптать.

Прекрасно, разумеется, что начальство почувствовало неладное и обещает отменить кое-какие свои начинания, и даже еще более стремительно, чем их вводило. Но есть и вопросы.

Самый простой из них: могут ли региональные власти отменить запрет, введенный властями федеральными? Ответ настолько очевиден, что вдаваться в детали нет нужды. Если понадобится, то найдут четыреста честных способов это сделать. Да и в федеральных ведомствах тоже не растяпы сидят – будет отмашка, сами отменят или изменят то, что недавно узаконили.

А вот другой вопрос, поинтересней: неужели, вводя квоты и запреты, не догадывались, что будет рыночный кризис?

Если б захотели - догадались бы. То, что коренной житель большого города в рыночные торговцы не идет и изгнанного оттуда южанина не заменяет, это уж точно не сюрприз. Такое занятие в его глазах слишком тяжело и унизительно, а заработок рядового торговца слишком мал.

Понятно, что не валят на рынки и российские фермеры, якобы не допускавшиеся туда южанами. Фермер по горло в собственных заботах и самолично торговать своей продукцией стремится немногим больше, чем работник пивзавода торговать на улице пивом.

Говорят еше, что власти просто прислушались к стонам народа, возмущенного засильем мигрантов. Но многочисленные опросы, которыми при этом жонглируют, сводятся обычно к извлечению из публики различных вариаций стандартного ответа на стандартный вопрос. «Не любишь мигрантов? – В общем, нет».

Вы спросите: «А причем здесь рынки?» - Действительно, почти ни при чем.

Как ни относись к массовому ксенофобству и к негодованию по поводу «засилья мигрантов», но именно на рынках это «засилье» массовых обид у потребителей как раз и не вызывает. Кому любопытно, может просмотреть многочисленные исследования на эту тему Фонда «Общественное мнение».

Клиенты продуктовых рынков привычно жалуются на «засилье приезжих», но когда доходит до конкретики, то оказывается, что с некачественными продуктами, с высокими ценами и с грубостью персонала они, по собственным оценкам, сталкиваются здесь реже, чем в торговых предприятиях стационарного типа.

Нет, не холодные экономические выкладки и даже не волны страстей народных, накатившие будто бы снизу, подтолкнули власти к разгромным мероприятиям против рыночных торговцев. Это не политика, пусть и спорная. Это порыв души.

Интеллектуальная общественность собирается отметить семидесятилетие февральско-мартовского 1937 года пленума ЦК ВКП\б\, на котором члены тогдашнего руководства постановили истребить всех врагов, начиная с самих себя. Юбилей – дело хорошее. Но стоило бы отметить более поучительный юбилей – восьмидесятилетие ликвидации нэпа.

Нэп свернули не тогда, когда устроили коллективизацию и раскулачивание, а на пару лет раньше, когда будущие участники вышеупомянутого пленума обиделись на крестьян за то, что те не хотели продавать государству хлеб за бесценок.

Состоятельные крестьяне выглядели в глазах тогдашних властей примерно так, как сегодня – торговцы-иностранцы. Их старались использовать, но очень не любили.

Начиная с 1927 года, эта нелюбовь приняла активные формы. За непродажу хлеба стали наказывать «чрезвычайными мерами»: налоговым ограблением, лишением прав, бойкотом, исключением детей из школ, выведением на воротах различных надписей, которые запрещалось стирать и т.п.

После провала очередной волны «чрезвычайных мер», начиналась волна мер либеральных: слегка повышали закупочные цены, обещали впредь вести себя ласково, позволяли стереть с ворот надписи. Ожидаемый взрывной рост хлебных продаж не наступал, через несколько месяцев начальству надоедало ждать, и «чрезвычайные меры» снова вступали в свои права. И так волна за волной.

Крестьяне, растерянные этими шараханьями, сворачивали свое производство, но чем естественнее, применительно к созданной вокруг них атмосфере, они себя вели, тем сильнее становился гнев властей. Наконец, последнее терпение лопнуло, и началось раскулачивание.

Сегодня, конечно, все гуманнее. Но древние инстинкты никуда не делись. Как смотрят власти на бизнес, особенно если он не монопольный? Много ли сегодня возникает современных средних фирм? Растет ли число желающих, не имея блата, пойти в бизнесмены, открыть свое дело?

Торговцы-иностранцы просто оказались самым слабым звеном и самой уязвимой мишенью. С подозрительным оптимизмом чиновники сегодня уверяют, что стоит отменить «чрезвычайные меры-2007», и буквально через несколько дней рынки опять будут ломиться от товаров, а цены упадут. А если не будут ломиться и не упадут? Где гарантия, что сегодняшние оптимисты опять не превратятся в чрезвычайщиков?

Гарантии нет. Хотя и есть некоторая надежда, что подспудное нежелание повторять 1937 год как-нибудь подскажет, что предшествующий ему 1927 год повторять тоже не следует. Что вместо инстинктивных разрушительных вылазок следует проводить политику. То есть видеть реальности, ставить реальные цели и находить реальные средства.

Есть, например, вполне реальная общественная потребность в том, чтобы въезд трудовых мигрантов происходил не стихийно. А регулировался в интересах экономики и собственных граждан.

Новые законы о миграционном учете и о правовом положении иностранцев, вступившие в силу в январе, вроде бы облегчают (на бумаге, по крайней мере) въезд и легализацию мигрантов. В этом можно видеть плюсы, можно видеть и минусы, но дать мигрантам формальное послабление, одновременно запретив им допуск в самый естественный для них сектор, на рынки – это уже управленческая шизофрения.

В нормальных условиях службы, работающие с иностранцами, обеспечивают въезд и адаптацию тех, кто признан полезными, и закрывают дорогу тем, кого в стране не хотят видеть. В наших условиях это просто структуры, нацеленные на репрессии, а еще больше на угрозу репрессий, каковые (угрозы) конвертируются затем в доходы лиц, эти структуры составляющих.

Пока наши службы остаются такими, какие есть, бессмысленно писать и переписывать миграционные законы. Любые новые акты – это лишь сигнал для очередного набега на мигрантов, наподобие «индивидуального обложения кулаков» в конце 20-х.

Сама по себе миграционная политика, какой бы она ни была - внятной, дальновидной и успешной, или же наоборот, такой, как сегодня, - не должна увязываться в один пакет с допуском-недопуском иностранцев к рыночной торговле. По той простой причине, что уж где-где, а здесь их вклад очевиден, а конкуренция с российскими гражданами незначительна.

Столь же нелепо и пристегивание к мигрантско-рыночным делам отдельной от них проблемы сбыта продуктов российских сельхозпроизводителей. Они нуждаются не в квотах рыночных мест, а в нормальных торгово-закупочных сетях. Если наша бюрократия достаточно честна и компетентна, чтобы помочь этим сетям расти и крепнуть, то пусть попробует. Но лучше бы не пробовала: без нее все утряслось бы куда быстрее и дешевле.

Нефть все еще дорога, и у властей есть иллюзия, что денег в казне немерено, и что их обязательно хватит, чтобы заткнуть любую дыру, пробитую очередными ЕГАИСами, рыночно-мигрантскими запретами и прочими административными экспериментами, число которых в последнее время все множится и множится. Это, повторяю, иллюзия. В конце концов, деньги обязательно кончатся.

К этому стоит добавить, что крестьянам эпохи «чрезвычайных мер», как бы с ними ни обращались, деваться было некуда. Нынешние мигранты, если их прижмут, просто вернутся по домам. Платить за горшки, разбитые начальством, придется российским гражданам.