Джеральд Форд не был великим государственным деятелем. В знак компенсации судьба прикрепила к его имени много редких эпитетов. Единственный неизбранный президент США, самый долгоживущий (в прошлом месяце он обошел покойного Рейгана), самый спортивный. Насчет спорта – чистая правда. Форд играл в американский футбол на очень приличном уровне, включался в символическую сборную страны, и в 30-е гг. даже «завалил» на поле будущую знаменитость, обладателя приза Хайсмана (представьте президента Бразилии, который в матче команд мастеров когда-то взял пенальти от будущего обладателя «Золотого мяча»). Но и тут судьба развернула все на 180 градусов.

Попавший в объектив прессы сразу после Уотергейтского скандала, Форд был поистине преследуем средствами массовой информации, а так как никаких скандалов за ним отроду не водилось, корреспондентам пришлось делать новости из ничего. Все потому, что после того, как самая свободная в мире печать проспала многолетние злоупотребления никсоновской администрации, американские журналисты не желали упускать ни одной белодомовской повседневности. То президент неудачно съедет на лыжах, то, не рассчитав свой изрядный рост, стукнется о дверь, то попадет мячом для гольфа в многочисленных зрителей, собравшихся вокруг лужайки поглазеть на носителя высшей власти. В итоге из прекрасного спортсмена, отказавшегося в свое время от профессиональной карьеры в американском футболе ради возможности попасть на юридический факультет Йеля, сделали самого неуклюжего президента в истории страны.

Это все, впрочем, ерунда. Важнее другое. Форд, действительно, стал президентом случайно. Сначала в 1973 г. его, лидера республиканского меньшинства, уважаемого конгрессмена от штата Иллинойс, выбрал Никсон, дабы заменить находившегося тогда под следствием (и позже посаженного в тюрьму) вице-президента Эгнью. Интересно, что поправка к конституции, разрешавшая президенту представить конгрессу кандидата в вице-президенты, была принята совсем незадолго до этого, в 1967 г. Интересно и то, что Форда поддержали тогда все – и однопартийцы Никсона, бывшие в то время в меньшинстве, и демократы. Никсон, правда, выбрал Форда не по своей воле – других республиканцев конгресс вряд ли бы одобрил, а вот против Форда никто ничего не имел. Приятный парень и, главное, весь на поверхности, без всяких темных тайн. Еще через год в позорную отставку отправился уже сам Никсон – и Форд неожиданно для самого себя стал президентом. И не таким уж плохим. Даже успел заключить с СССР договор об ограничении вооружений, похороненный после вторжения советских войск в Афганистан.

Это, правда, давно уже никому не интересно – в памяти Америки остались иные эпизоды, связанные со «случайным» президентом, в том числе его разумные речи, которыми он ознаменовал свое вступление в должность и, год спустя, поражение Америки во Вьетнаме. «Время залечивать раны» – вот фраза, которую наперебой цитируют все некрологи и, наверно, небезосновательно.

Было еще три момента, столь же памятных в США, но для Форда не столь приятных - каждый из них, возможно, стоил ему переизбрания, которого он чуть было не добился в 1976 г. в борьбе с Дж. Картером. Первый случай – анекдотичный. Бедняга Форд все-таки один раз действительно упал перед мировыми телекамерами, спускаясь с трапа самолета во время визита в Австрию. Вот тут-то и началась вакханалия шуток насчет президентской неуклюжести, достигшая апогея, когда один из наиболее любимых Америкой комедиантов заметил, что Форда легко найти на трассе для гольфа – «смотрите, где больше всего травмированных зрителей».

Вторая история еще веселее и вошла в анналы, как самый большой ляп за историю предвыборных дебатов. По ходу второй из телевизионных дискуссий с Картером у Форда вдруг зашел ум за разум, и он стал утверждать, что страны восточной Европы вовсе не находятся «под колпаком у Мюллера», т. е. под контролем СССР. Кинохроника сохранила очевидное изумление модератора и легкое замешательство получившего неожиданный подарок Картера. Сколько раз потом Форд (кстати, прекрасно ориентировавшийся в мировой политике) ни выступал и ни объяснял, что он имел в виду обратное и хотел сказать именно то, что Советский Союз контролирует восточную Европу, но осадок, как говорится, остался. Это, впрочем, тоже вещь второстепенная.

Главным же образом Форд проиграл выборы потому, что всего через месяц после вступления в должность помиловал отставленного Никсона (а его-то три четверти тогдашней Америки, недавно с громадным перевесом переизбравшей президента и почитавшей себя обманутой в лучших чувствах, алкали увидеть на скамье подсудимых). Чего только Форд не наслушался по этому поводу. Обвинение в том, что он заранее заключил с Никсоном закулисный сговор, было самым мягким. Но мичиганец до самого конца жизни упорствовал и повторял сказанное им в 1974 г.: «Это было наилучшим решением с точки зрения интересов страны. Нужно было закончить этот кошмар». И оказалось, что тридцать лет спустя с ним согласны уже более 60% американцев.

Еще одна интересная деталь. Как положено в подобных случаях, политики всех цветов американского социального спектра сказали о покойном несколько фраз. При этом демократам и республиканцам, отставным и действующим, для наилучшей характеристики Форда приходили в голову разные слова, но одно у всех совпадало – честность. Дозвонились и до бывшего директора отдела кадров Белого Дома, которого Форд, быстро изгнавший всю никсоновскую шушеру (многих из них в будущем ждали тюремные сроки), назначил на пост, несмотря на незрелый по политическим меркам возраст (26 лет). «Знаете, – сказал застигнутый врасплох кадровик, – перед вступлением в должность он провел со мной большую беседу. И все время упирал на то, что честность и приверженность этическим принципам должны быть определяющими качествами будущих работников администрации».

Конечно, Форд не был ни Рузвельтом, ни Вильсоном. Карту мира не переделал, войны не выиграл. Наоборот – все время проигрывал, падал, оговаривался. Но если после смерти политика, занимавшего высшую должность в великой стране, основным эпитетом его памяти является честный, если какие-то его государственные поступки со временем ценятся выше, чем по ходу его деятельности, значит, он не зря выбрал не такое уж завидное общественное поприще.