Недостатка в критике, как домашней, так и зарубежной, у нынешнего российского политического режима точно не наблюдается. Такая критика очень часто вполне обоснована. Другое дело, что эти претензии редко формулируются в терминах практической политики, предлагающей пути устранения допущенных и предотвращения новых ошибок. Один из таких путей российским правителям знаком уже давно: можно обратить взоры на Запад и постараться брать пример с народов, обогнавших нас на пути строительства системы эффективного народовластия.
Например, отечественные либералы-оппозиционеры в последнее время стали ещё усерднее сетовать на участившиеся случаи проявления ксенофобии, религиозной нетерпимости, самого радикального национализма. Среди прочего в качестве образца для подражания ими приводится толерантная Европа.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывается, что Старый Свет для нас может быть убедительным примером и ошибок в деле организации совместной жизни разных народов и конфессий, которые в России повторять не стоит. Тем более что и своих трудностей хватает…
Действительно, сегодня есть все основания утверждать, что обострение межнациональных и межконфессиональных противоречий - проблема не уникально российская. Немногие знают, что в Вене существует Европейский центр по наблюдению за расизмом и ксенофобией. Пристальным вниманием прессы он не избалован, да и чиновники ЕС, под эгидой которого центр работает, о нём вспоминают не часто. Происходит так, скорее всего, потому, что общеевропейское объединение усилий по борьбе с расизмом и ксенофобией, как и многие другие задумки честолюбивых архитекторов европейской интеграции, большей частью остаётся пока на бумаге. Но некоторую пользу данный центр всё-таки приносит.
Хотя бы тем, что каждый год выпускает специальный доклад, анализирующий, насколько удобно – а точнее говоря, пока скорее неудобно – в Европе живётся людям пришлым и отличающимся от большинства культурой, цветом кожи или религией. Недавно вышел и доклад за этот год. Общий вывод авторов вновь неутешителен: ситуация в ЕС становится сложнее с каждым годом.
На рост нетерпимости в Европе венские исследователи сетуют давно, но на этот раз особенно отмечают другое. После завершения «холодной» войны западноевропейцы ставили перед своими восточными соседями условия - политические, экономические, юридические, - выполнение которых гарантировало последним участие в процессе европейской интеграции. За последние десять лет много говорилось и писалось о том, что перспектива членства в Европейском Союзе действовала на бывшие страны социалистического лагеря облагораживающее, что, стремясь соответствовать самым высоким стандартам, они удержались и от соблазнов националистического экстремизма и религиозного фундаментализма.
Сегодня же венский центр пишет другое: с момента расширения ЕС на восток ксенофобии в Европе стало больше. Сразу и не понять, то ли восточноевропейская ксенофобия, самый известный пример которой - польский антисемитизм, добавилась к западноевропейской нетерпимости, то ли последняя обратилась на жителей новых государств-членов, двинувшихся на запад в поисках лучшей жизни.
Однако все нынешние трудности европейской интеграции, в том числе, и её этнические сложности, объяснять одним лишь последним масштабным расширением всё-таки нельзя. Тут проблема гораздо глубже: Европейской Союз с политической точки зрения - это воплощение триумфа идей открытого общества и свободного рынка, которые подразумевают максимальную открытость и привлекательность для уроженцев регионов, где условия жизни людей хуже.
А жители Старого Света, причём даже в самых развитых его государствах, сами не всегда оказываются готовы к такому интенсивному взаимодействию с окружающим миром. Ещё сложнее на этом фоне ожидать успехов от России для нахождения общего языка аборигенов с пришлыми, привлечёнными в страну экономическими перспективами. В ЕС в поисках средств к существованию стремятся уроженцы Африки и Ближнего Востока, к нам – Кавказа и Средней Азии.
Ясно, что уровень жизни в Европейском Союзе выше, народу туда стремится больше. И хотя успехи европейской демократии общепризнанны, одна она, похоже, без дополнительных усилий властей и граждан, удачной интеграции иммигрантов не гарантирует. Скорее наоборот, такая интеграция предмет последовательной, неторопливой, твёрдой, почти авторитарной государственной политики, которая не может позволить себе ориентироваться на расстановку сил в парламенте и нужды текущего политического момента.
Парадокс положения в Европе состоит сейчас в том, что либо Старому Свету надо совершенно недемократически наглухо закрыться от всего мира и обратить все силы на жёсткую ассимиляцию уже переселившихся сюда представителей других культур и религий, либо, не обращая внимания на ворчание общественности, опять-таки недемократически навязывать европейцам ещё большую толерантность. Первый вариант действий в глобализировавшемся мире кажется почти нереализуемым. Второй, очевидно, будет сопряжён на первых порах с дальнейшим ростом напряжённости и потребует от властей решительности, хотя прошлые достижения Старого Света при нахождении взаимопонимания с отличными от большинства группами населения дают здесь определённую надежду на успех.
У России опыт межнациональной и межконфессиональной интеграции тоже имеется. Причём очень часто такая интеграции была обеспеченна именно давлением властей. Теперь же нам в отличие от европейцев надо наоборот учиться демократизировать этот процесс – одними кавалерийскими наскоками, громкими заявлениями и шумными процессами проблемы не решить. Как не решить её и бесконечными дискуссиями и принятием пустых директив, чем занята сегодня Еврокомиссия.
Получается, что российским властям в урегулировании межнациональных и межконфессиональных противоречий не хватает большего участия гражданского общества и открытости, европейским – решительности и авторитаризма в самом хорошем смысле этого слова.
