Анна Политковская была убита больше месяца назад. Смерть ее стала малоприятным «подарком» ко дню рождения российского президента накануне его визита в Германию, одну из наиболее благорасположенных к России стран Запада. Реакция западных СМИ на это преступление была единогласной – руководство России обвинялось если не в самом убийстве, то в «создании политического климата», при котором оно стало возможным. Альтернативные точки зрения высказывались только в сетевой прессе или на Интернет-форумах, и мы их из рассмотрения исключим, поскольку они, безусловно, не отражают позиции тех СМИ, которые формируют мнение западных граждан – от простых избирателей до членов правящих элит.
Даже не стоит придираться к той или иной статье и выставлять их авторам оценки в зависимости от степени понимания российской реальности или заранее продекларированной пристрастности. Убийство Политковской не могло не вызвать однозначную реакцию даже у тех людей, которые совершенно не разделяли ее политических взглядов или отношения к событиям в Чечне. Что уж говорить о западной прессе (и американской, и европейской), которая в массе своей придерживается примерно таких же взглядов на российскую действительность, как покойная журналистка. Особенно рьяно выступила либеральная «Вашингтон пост», не усомнившаяся в том, что организаторы убийства как-то связаны с Кремлем (эта газета российского президента не любит давно и безответно). Впрочем, не уступила ей и не менее либеральная «Нью-Йорк таймс». От консервативного «Уолл-стрит джорнэла» ждать послабления было тоже бессмысленно, с вышеуказанными газетами он не соглашается ни в чем, кроме отношения к России, и неоднократно представлял возможность высказать свои мысли Г.К. Каспарову, выступающего в какой-то мере как «эксперт по российской современности».
Политическая же позиция последнего хорошо известна. Он не замедлил отозваться на печальное событие, заметив на страницах главного американского бизнес-издания, что «система, которая способствовала совершению этого преступления… это истинное лицо путинской России – той самой России, которая председательствует в “большой восьмерке”, и того самого ее лидера, который получил Большой крест ордена Почетного легиона из рук Жака Ширака».
Ширак-то тут при чем, удивится неподготовленный читатель. А вот при том: «Джорнэл» – газета, близкая так называемому неоконсервативному течению в республиканской партии. Францию же американские консерваторы не любят, за то, что противодействовала иракской войне. Война эта, как известно, идет плохо. Виновата, конечно, Франция (отсюда и популярный в иных кругах лозунг «Сначала Ирак, затем Франция!»). Путин тоже немного виноват в иракских незадачах (и пораженцы-демократы, конечно, но сейчас речь не о них). Так почему бы не упомянуть всех вредных глав государств заодно со словом «преступление», через запятую, авось прилипнет? И сразу станет ясно, кто в ответе за все мировые безобразия. Ну и из «восьмерки» Россию тоже надо исключить, на это Каспаров тоже прозрачно намекает.
Этим приемом очень любил пользоваться вице-президент Чейни, многократно начинавший свои агитационные предложения с воспоминания об 11 сентября, чтобы до конца фразы обязательно ввернуть имя Саддама Хусейна – так у аудитории создавалось впечатление о том, что последний как-то связан с потрясшими Америку терактами.
Важно не то, что Каспаров так действительно думает (в его искренности сомневаться не стоит), важно, что серьезнейшая западная газета все это печатает. Хотя здесь тоже все ясно – там, где замешана нефть, или даже любые серьезные геополитические бизнес-проекты, в ход идут любые средства. Как реагировать? Писать в ответ, возмущаться, выражать протесты? Факт остается фактом – никакие праведные статьи, громогласно доказывающие обратное, образу России на Западе не помогут. Их даже могут напечатать (скорее в Европе, чем в США). Ну и что? Словами здесь, к сожалению (или, к счастью) ничего не докажешь.
Были, впрочем, случаи, во всех отношениях удивительные. Правнучка первого секретаря ЦК КПСС Нина Хрущева в статье, опубликованной «Майами Гералд», сравнила гибель Политковской с убийством архиепископа Кентерберийского Томаса Бекета (а президент России, по этой логике, оказывался Генри II Плантагенетом). Сравнение для всех сторон столь же лестное (Генри сделал из Англии великую державу, которая худо-бедно дожила до наших дней), сколь и несообразное. Бекет сначала был лучшим другом короля, а потом, перейдя по его просьбе на священническое поприще, неожиданно стал бороться за независимость церкви от государства и вообще раздражал его неимоверно, пользуясь при этом несомненной любовью простой английской паствы. Взбешенный король однажды громко провозгласил, что был бы очень рад, если бы его избавили от «несносного попа», вслед за чем рыцари из свиты не замедлили исполнить желание суверена, причем сделали это прямо в соборе и совершенно публично (см. подробности в произведениях Т. Элиота и Ж. Ануя). Однако общественное негодование было так велико, что спустя некоторое время королю пришлось публично каяться у могилы канонизированного архиепископа. В общем, аналогии, даже самой приблизительной, никак не получается, хоть ты тресни. Видимо, профессора нью-йоркского университета подвело желание провести какую-нибудь красивую историческую параллель – ведь убийство Бекета является одним из наиболее известных в англосаксонской истории преступлений центральной власти против свободы совести. Пусть, в общем, читатель знает, в каком веке находится современная Россия – в самом настоящем XII-м.
Все это не отменяет очевидного факта: количество неприятных вопросов, которые получил на сей счет российский президент, было чрезвычайным. Поэтому кто бы ни был заказчиком преступления и каковы бы ни были его намерения, образ России на Западе от него сильно пострадал (хотя куда уж дальше). Президент пострадал тоже (а если кто помнит, то он у нас – символ государства). Так что, может быть, стоит устранить из нашего вывода слово «образ» и заключить, что пострадала вся Россия. Заметим еще, что убийство Политковской – действительно преступление против свободы совести. Ведь покойная, как и любой гражданин России, имела полное право не любить кремлевское руководство и, тем более, отдельных представителей властных структур – необходимость безусловной любви к начальству в российской конституции не прописана.
И пусть сейчас может показаться, что о деле Политковской забыли, не стоит недооценивать профессиональную солидарность мировой прессы. Вопросы о нем станут задавать на всех пресс-конференциях и будущему российскому президенту, если только оно не будет к тому времени раскрыто (хотя будущему президенту будет легче, легитимная смена власти в России вообще выбьет из рук ее недругов много копий).
Поэтому единственно возможный ответ российским критикам – раскрытие преступления, тем более что оно может быть сделано только теми людьми, которых деятельность Политковской сильно раздражала – представителями силовых структур. Возможно, организатор убийства и рассчитывал на то, что гибель человека, антипатичного работникам российской юстиции, не будет расследоваться слишком активно, даже если высшее начальство того возжелает. Оттого успешное следствие и судебное преследование виновных могут быть особенно значимы. Хотя оптимизма на этот счет немного. Напомним, пока российской Фемиде не удалось довести до конца дело по убийству Хлебникова – журналиста, Кремлю не враждебного и явно уничтоженного по заказу «со стороны». Хотя рано говорить, кто в этом больше виноват – некомпетентность следователей, поверхностность присяжных или общая сложность раскрытия заказных убийств.
В любом случае, решить загадку смерти Политковской будет еще сложнее. Под словом «решить» нужно понимать не чей-то арест, а публичный судебный процесс. Он, может быть, российским властям окажется неудобен и неприятен – мало ли, кого придется судить. Но обществу российскому он необходим. И, что интересно, в данном случае много важнее приговора будет реакция на него общественности и семьи погибшей. Признают ли они, что государство выполнило свой долг, как смогло, или обвинят его в некомпетентности? Хотя, конечно, если суду и обществу будут предъявлены убедительные доказательства, то желательно увидеть и обвинительный приговор (подобный приговор при плохо состряпанном деле только усугубит нынешний ущерб).
Самое главное – раскрытие убийства Политковской нужно не для того, чтобы впечатлить Запад. Оно нужно самой России. Россияне, в отличие от среднего западного читателя, знают, что в последние месяцы по стране прокатилась волна заказных убийств. Гибель Политковской – самое громкое дело, но отнюдь не единственное. Очевидно, что в России по-прежнему налицо три компонента, необходимые для пополнения трагической ежедневной хроники – существует рынок исполнителей заказных убийств, существует и спрос на них, а последнее происходит потому, что многие заказчики идут на такой риск, будучи убеждены – не станет человека, не будет и проблемы.
Иначе говоря, общество российское пока работает плохо, все держится на отдельных людях. Поэтому неудобным кому-то в любой момент может оказаться конкретный журналист, банкир, бизнесмен, следователь, депутат – заказчик уверен, что им на смену никто не придет. Общество и государство российское по-прежнему слабее организованной преступности. Или, по крайней мере, не сильнее. Власти пока не в состоянии выполнить одну из главных функций государства – создать абсолютную монополию на организованное насилие; они устранили наиболее одиозную группу людей из 90-х, но проморгали появление новой поросли любителей решать свои дела с помощью свинца и кинжала, по-видимому, не менее опасной и жестокой, чем их предшественники.
Наказание хотя бы некоторых из этих людей – важнейшая общественная задача. Но еще важнее предупреждение заказных убийств. Делать вид, что их не бывает на самом расцивилизованном Западе, не нужно – но там это почти всегда связано с криминальными разборками на всех возможных уровнях. Западные преступники своих врагов тоже не жалуют, но зря не рискуют и редко убивают залезших в их дела политиков или журналистов – знают, что общественное негодование в таком случае будет неимоверным, а ярость полиции – неустанной и неукротимой. А если кому-то в голову придет идея, что надо бы устранить конкретного человека (бывшую жену или назойливого соседа) и почему бы не поискать возможного исполнителя для такой работенки, то есть все шансы, что первым, к кому наш заказчик обратится, будет полицейский осведомитель.
Западная полиция о проблеме заказных убийств знает – и знает, как с ними бороться. В этом случае закон разрешает даже полицейскую провокацию (использование агентов – лже-убийц), потому что заказные убийства обладают особой общественной опасностью, тут не до ограничения прав сотрудников сил правопорядка. Кстати, поэтому довести до суда и обвинительного приговора убийство неисполненное легче, чем осуществленное. И нет лучшего урока замышляющим преступление, нежели зрелище людей, сидящих на скамье подсудимых только за намерение совершить заказное убийство. Вид наказанных исполнителей такой педагогической ценностью обладает в меньшей мере (как и меньшей общественной полезностью), хотя в случае убийства Политковской мы на него готовы полностью согласиться.
И последнее замечание о недостатках системы. Оппозиционная пресса, самая несправедливая и скандальная, безвкусные телевизионные шутки о властях на манер «Кукол», желтые подробности и скабрезные видео из частной жизни высших чиновников – явления неприятные. Читать это скучно, смотреть мерзко. Но история великолепно показала, что затыкание рта СМИ – лекарство, которое хуже желто-пафосной болезни. Журналист, регулярно печатающий памфлеты или инвективы, направленные на кого бы то ни было, может стать героем (если окажется прав в своем негодовании) или посмешищем (в случае обратном). И тот, и другой исход общество полностью устраивает.
Поэтому кажется, что растиражированная мировой прессой фраза российского президента верна только наполовину. Убийство Политковской действительно нанесло вред российским властям. А вот от ее деятельности вреда не было. Кое-каких работников силовых структур осудили за злоупотребления, расследование которых началось благодаря статьям Политковской – так надо было ей сказать «спасибо» за «очистку рядов» от недостойных. Некоторые выдвинутые ей обвинения не подтвердились – так это дело обычное, свободная пресса тоже часто дает неверную информацию (но, в отличие от несвободной, иногда дает и верную). Покойную упрекали в том, что она непропорционально мало обращала внимания на зверства боевиков и в какой-то мере им симпатизировала – не будем судить, так это или нет, но в любом случае позиция разных частей российского общества по данным вопросам была и остается диаметрально противоположной, и переубедить оппонентов Политковская никогда бы не смогла. Опубликовала она множество резких статей о нынешнем руководстве России, включая ее президента – так неужели эти статьи повлияли на размещение акций «Газпрома» или вступление России в ВТО? И не будь ее, будьте спокойны, нашлось бы кому обругать Россию публично, как всегда найдутся люди, готовые публично обвинить Америку во всех смертных грехах, причем среди них будут не только российские телеведущие, но и самые настоящие американцы. Разница в том, что последних обычно не убивают.
Вот чего общество никак не должно желать – превращения журналиста в мученика. И государству такой поворот событий тоже должен быть совершенно нежелателен. Журналист-мученик – симптом больного общества (о государстве уж промолчим). Для осознания этого факта западные рекомендации даже не обязательны. Ведь лечиться России тоже придется не в заморских клиниках. И хотелось бы все-таки, чтоб не дедовскими средствами.