Итак, правосудие свершилось, и багдадский суд приговорил Саддама Хусейна к повешению. Вердикт уже вызвал отклики во всем мире – от негодующих по разным причинам до торжествующих. Подождем буквально месяц  и узнаем – свершится ли казнь (что маловероятно), или же победит милосердие и экс-диктатору даруют жизнь.

Мы же остановим свое внимание на причинах, опустивших Хусейна на скамью подсудимых с вершины безраздельной власти. В этом нам поможет открытый отчет Saddam's Delusions: The View from the Inside, подготовленный специальной сводной группой Пентагона на основании допросов сотен высших чинов саддамовского режима, взятых в плен американцами. Среди них – люди, входившие в узкий круг диктатора, его ближайшие родственники. Таким образом, для историков исход иракской войны стал уникальной возможностью заглянуть за кулисы тиранического режима, узнать до мельчайших деталей функционирование его механизма, понять причины его падения.

Самое интересное заключается в том, что Саддам Хусейн своими руками вырыл себе могилу. Когда-то хитрый и безжалостный политик, переигравший всех на иракской политической сцене, в тридцать один год де-факто возглавивший государство и управлявший им тридцать пять лет, уцелевший во многих передрягах, убегавший из тюрем, он постепенно забронзовел и потерял чувство реальности.

Это покажется удивительным, но до последнего момента Хусейн не верил в возможность нападения американцев, а после нападения день ото дня ожидал их поражения. То он надеялся, что Франция и Россия «прикроют» его режим, не допустив вторжения – дабы продемонстрировать свой статус великих держав, членов Совбеза ООН, то он верил, что сопротивление американцам окажется столь яростным, что они в страхе остановятся или даже убегут. Одновременно страх перед восстанием курдов и шиитов заставлял его не предпринимать таких мер, как взрыв мостов или открытие шлюзов дамб, что могло бы затормозить продвижение американцев. Он не поджигал нефтяных источников, чего опасались американцы, ибо нуждался в средствах для поддержания режима в будущем, не сомневаясь, что оно у него будет.

Саддам и его окружение являлись заложниками собственной пропагандистской машины – уже накануне падения Багдада главный помощник министра иностранных дел инструктировал его требовать «безоговорочного вывода» американских войск, «так как они потерпели поражение». Многих удивило, что ни один иракский самолет не взлетел во время войны. Оказалось, что Хусейн отдал приказ спрятать поглубже все самолеты – дабы использовать их впоследствии, после почетного мира.

Что касается пресловутого оружия массового поражения, «наличие» которого у Ирака дало США формальный повод начать войну, то и здесь Хусейн перемудрил. Вокруг этого вопроса он даже перед своим ближайшим окружением создал такую завесу секретности, напустил столько туману, что многие высшие чины его режима всерьез верили, что Ирак им обладает. Его доверенный конфидент - «химический Али», знаменитый газовыми атаками курдских сел – рассказал, что Саддама на заседании Высшего революционного совета все-таки спросили: обладает ли страна оружием массового поражения? Хусейн ответил, что нет, но сразу же пресек попытки сообщить об этом открыто мировому сообществу, поскольку боялся, что это спровоцирует Израиль на нападение. К тому же он полагал, что наличие у него подобного оружия повышает его статус в арабском мире.

А далее все протекало, как в басне Эзопа о пастушке, кричавшем в шутку: «Волки! Волки!» - и в момент реальной опасности не дозвавшегося помощи. Уверениям и опровержениям Саддама уже не верили ни в ООН, ни, естественно, в США.

Как и все засидевшиеся диктаторы, Хусейн слушал только приятные известия и терпеть не мог возражений. Генералы и министры боялись сообщать ему неприятную информацию. В 1982 году во время ирано-иракской войны министр здравоохранения предложил ему на время уйти в отставку. На следующий день бедолага был изрезан на куски – с этого дня никто никогда не то чтобы не перечил вождю, но даже и не пытался чем-либо его огорчать. Саддам Хусейн окружил себя пеленой лжи и желаемых хороших известий. Оборотной стороной этого стала дикая показуха и очковтирательство. После поражения в войне 1991 года Хусейном была инициирована гигантская программа по разработке и производству новых видов вооружений. Страна, задыхавшаяся в блокаде, была не способна на ее реализацию, но сказать об этом никто не смел. Так на бумаге в иракской армии создавались запасы чудо-оружия, и исходя из этих фантастических отчетов Саддам строил свои планы.

В 2000 году до него дошла информация, что на одном из складов стоят в неисправности семьдесят грузовиков. Он поручил своему сыну Кусаю заняться вопросом. Ремонтные службы попросили выделения средств, обещая быстро устранить все поломки. Деньги Кусай выделил и послал порученца проверить готовность техники. Тому продемонстрировали свежевыкрашенные грузовики, сияющие краской. Кусай послал второго инспектора – удостовериться, что они на ходу. Ни один из грузовиков не смог сдвинуться с места. Самое любопытное заключалось в том, что Кусай строго-настрого запретил сообщать о том отцу, поскольку он уже доложил ему, что все нормально.

Можно долго перечислять фатальные ошибки Саддама – выдвижение на высшие посты посредственностей, ничем ему лично зато не угрожавших, засилье земляков и родственников, опутывание командиров сетью шпионов и инструкций, лишавших их маломальской инициативы, типичная для штатского профана игра в великого полководца с придумыванием фантастически нелепых «гениальных» планов и многословных банальных инструкций. Когда американские танки ворвались в Багдад, а его генералитет разбежался, Хусейн из своего бункера (он менял их каждые 3-6 часов) бросал в бой  существовавшие только на карте дивизии и призывал аппарат испарившейся в момент партии «сражаться до последний капли крови».  

Перед судом в Багдаде сидел не тот грязный и оборванный старик, которого американские пехотинцы извлекли из подвала хибары на окраине его родного Тикрита три года назад. Наследник царей Вавилона и Ассирии и багдадских халифов был в своих лохмотьях похож на библейского Иова. Он отмылся, отъелся, приобрел уверенность и нотки пророка-обличителя в нападках на судей трибунала. Саддам, правда, чересчур горячился, и потоки брани из его уст лились постоянно. Его можно было понять – оба сына-наследника убиты, царство обратилось в прах, а вместо спокойной старости его ждет то ли эшафот, то ли темница. Не случайно имя Аллаха не сходило с его уст, а Коран не выпускался из рук. В религии то ли искренне, то ли показушно, ищет Саддам Хусейн утешение и опору.

Может быть, сегодня он жалеет, что полвека назад паренек из простой семьи феллаха не отправился учиться в медресе на муллу, а избрал тернистый путь политики. В 1959 году Саддам впервые попытался убить человека, стреляя в президента Касема. История повторяется как в трагифарсе – сегодня пытаются легально убить президента Хусейна.

И среди тех, кто следил за процессом по плохим телевизорам в багдадских кофейнях, не бродил ли худой юноша с горящими глазами и мечтами стать «Звездой Багдада, Солнцем Вселенной», а для начала – выстрелить в кого-то?