Месячная война в Ливане подошла к своему концу. ООН – организация громоздкая и неэффективная, смогла все-таки добиться принятия действенной резолюции, которая устроила все стороны конфликта. С понедельника должны прекратиться бомбовые удары израильских ВВС, хотя локальные перестрелки, наверняка, будут продолжаться какое-то время.

Cхватка «Хезболлах», за которой стоят Сирия и Иран, с еврейским государством протекала на маленькой площади. Достаточно напомнить, что вся территория Ливана составляет менее четверти от площади Московской области. В этом смысле Ливан крошечное государство, в котором, однако, есть целый узел противоречий, отражающих его этноконфессиональую пестроту. На территории, равной трем-четырем районам Московской области, проживает несколько миллионов последователей самых разных религий и представителей подчас противоположных культур. Различные толки ислама – сунниты, шииты, друзы соседствуют с христианами - маронитами, православными, армянами-монофизитами и многими другими. И эта пестрота притягивает внимание к Ливану всего мира, ответственность за него чувствуют и Сирия, и Франция, и Иран, и многие другие.

Но все-таки одним только разнообразием культур и религий не объяснить волну демонстраций и прочих публичных акций, прокатившихся по всему миру.  Внимание  и сильные эмоции были вызваны в первую очередь телевизионной картинкой - взрывы домов, разрушенные мосты и дороги, трупы детей, доставаемые из-под развалин. Чуткая совесть Европы никак не могла смириться с увиденным. Вот на последнем и хотелось бы остановиться. Вопрос о дозволенности насилия во имя торжества закона стал в последние годы камнем преткновения для значительной части либералов в Европе, да и в мире вообще.  

До середины XX века проблемы фактически не существовало. Применение армии, полиции в случае агрессии, бунта считалось само собой разумеющимся, а все «издержки» падали на голову спровоцировавшего применение силы. Во время Второй мировой войны даже западные демократии ставили во главу угла сугубо военные цели, мало считаясь с жертвами среди гражданского населения противника. Бомбежки Дрездена и Гамбурга, ядерные удары по Хиросиме и Нагасаки – тому яркое свидетельство. Думать о мирных немцах и японцах, погибающих под бомбами, никому особо не приходило в голову. Да и если бы кто замолвил за них слово, то на него тут же зашикали бы жертвы бомбежек люфтваффе, обстрелов ФАУ-1 и ФАУ-2, атаки на Пирл-Харбор.

Все изменилось после появления телевидения. Теперь погибающие под бомбежками «вражеские» дети превратились из умственной абстракции в нечто почти осязаемое. Первой ласточкой стала война в Индокитае. Репортажи западных журналистов из Вьетнама, символом которых стала девочка, бегущая от горящего напалма, способствовали резкому отторжению военных действий американцев общественным мнением на Западе.

Война против Ирака в 1991 ознаменовалась новыми революционными изменениями в подаче материала, изюминкой стали трансляции в прямом эфире бомбежек Багдада силами коалиции, с подробным перечислением жертв. Уже тогда внимание общественности фокусировалось на том, не погибли мирные жители, не залетела ли бомба или ракета в жилой квартал.

Кстати, уже во время войны за Фолклендские острова в 1982 году новые веяния дали о себе знать. Когда британская подлодка потопила аргентинский крейсер «Бельграно», в результате чего погибло 368 человек, то никаких восторгов в английской прессе не позвучало. Напротив, все комментарии свелись к вопросу – как можно было избежать потопления и такого числа потерь у противника?

Параллельно усиливался моральный аспект – чем богаче жили люди в тишине и спокойствии на Западе, тем сильнее становилось у них чувство вины перед Третьим миром, перед жертвами конфликтов в нем. Традиционные ценности патриотизма, жертвенности во имя родины, готовности силой защищать свой очаг, постепенно испарялись. Во время той же фолклендской войны большинство интеллектуалов осуждало как агрессора не генералов из аргентинской хунты, организовавших вторжение, а… Маргарет Тэтчер – только за то, что она посмела дать вооруженный отпор. Популярные рок-группы типа «Пинк Флойд» проклинали войну, газеты более всего стыдились взрыва патриотизма простых британцев. Так что не стоит думать, что Запад нападает на Россию за Чечню лицемерно. Пацифизм там развит в необычайной степени, и английские журналисты разносят собственные власти за Фолкленды и Ольстер куда сильнее, чем наши демократические издания Кремль во время первой чеченской войны. Не успели в прошлом году исламисты взорвать лондонское метро, как все заговорили о… недопустимости предвзятого отношения к мусульманам.

Потому теперь любое западное правительство (а израильский кабинет Ольмерта относится к таковым), начиная военные действия, вынуждено действовать не так, как ранее. Прежде чем наносится бомбовый удар, население намеченного района заранее предупреждается листовками. Любая операция оценивается с точки зрения минимизации ущерба гражданским объектам.

Но их враги не спят и тоже «прогрессируют». Во время вьетнамской войны вьетконговцы превращали мирные деревни в укрепленные крепости, что неминуемо вело к гибели мирных людей. Все это было грубым нарушением Женевских конвенций, но мировая общественность обращала внимание только на следствия, а не на причины. Кстати сказать, разрушение Грозного, столь поразившее Запад, стало также следствием тактики чеченских боевиков, укрепившихся в городе. И как во Вьетнаме, вина была возложена полностью на противников партизан.

В случае с Ливаном «Хезболлах» избрала беспроигрышную тактику – размещение ракетных установок в домах населения. Для ее боевиков более значимыми являются даже не поражения ненавистных еврейских городов, а ответные удары сионистов, обращающие ливанские города и села в груду щебня. Показанные крупным планом, они лучше любых призывов порождают в мире гнев против Израиля и сочувствие к арабскому делу.

Многие европейцы в связи с последней акцией Израиля в Ливане оказались в сложной ситуации. С одной стороны – давнее чувство сострадания и поддержки уцелевших жертв Холокоста, с другой – неприемлемость увиденного по телевизору. Итальянская газета La Republica даже написала вполне серьезно, что победить «Хезболлах» невозможно. Она маскирует свои ракеты среди мирных жителей, а ответные удары неизбежно вызывают невинные жертвы и усиливают сплоченность в арабском мире и ненависть к Израилю. А раз так, то последний неминуемо проиграет, поскольку Запад мириться с его действиями не может, и он обречен на убийственное одиночество.  

Своей трусливостью эти рассуждения живо напоминают рассуждения Бертрана Рассела во время «холодной войны», когда он заявлял, что «лучше быть красным, чем мертвым». Иными словами, во избежание риска ядерной войны, Западу следует не противиться СССР, а добровольно сдаться. 

К счастью, Израиль не слушает подобных советов, иначе бы он перестал существовать еще пятьдесят лет назад. На наш взгляд, главный урок нынешних событий в Ливане заключается в том, что пацифистское зарывание головы в песок при столкновении со смертельной угрозой воистину чревато «концом истории» по Фукуяме, но только в другом смысле – не как окончательная победа демократических ценностей, но как их безоговорочное поражение и компрометация.

Второй урок заключается в том, что в эпоху после окончания «холодной войны» особенно актуальной становится мысль британского историка Пола Джонсона о том, что «вся мудрость Realpolitik заключается в различении степеней зла». Если в эпоху противостояния двух лагерей все было определенным, то сегодня политикам предстоит всякий раз взвешивать на весах степень различных угроз. Что лучше – позволить «Хезболлах» похищать израильских солдат и создавать свое квази-государство на юге Ливана, но поддерживать подобие гражданского мира, или покончить с ее воинственной непредсказуемостью и накопленным ракетным потенциалом, хотя бы и ценой войны?

Третий урок состоит в том, что ложно понятый патриотизм ослепляет как отдельных людей, так и целые народы, и сила эмоций превосходит силу разума. Казалось бы – после десятилетий кровавой гражданской войны Ливану удалось, наконец, восстановить инфраструктуру «средиземноморской Швейцарии», вернуть доверие инвесторов и иностранных туристов, оживить экономику, добиться вывода израильских и сирийских войск. Любой, кто бы попытался нарушить хрупкую стабильность, должен был рассматриваться как худший национальный предатель. Но не тут-то было. Трусливое ливанское правительство, не сумевшее и не захотевшее разоружить «Хезболлах»,  обратившую в прах десятилетние усилия убитого экс-премьера Рафика Харири, поспешило с ней солидаризироваться.

Все это заставляет относиться к ооновскому плану с известной долей скептицизма. Готовы ли будут «голубые каски» в случае чего открывать огонь на поражение и жертвовать собой? Если нет, то возможно худшее – большая война на Ближнем Востоке.