Хроническое безденежье зачастую толкает умирающие города на выдумывание прожектов, которые – будучи реализованными – могут эти города просто похоронить. Однако экономические перспективы выглядят столь заманчивыми, что победные реляции начинают звучать еще до начала строительства. Очередным островком решительных инноваций стала прозябающая в своей извечной ненужности «большой земле» Воркута. Оглянувшись на опыт Перми, где на базе лагеря «Пермь – 13» был открыт музей политической истории, градоначальник Воркуты Игорь Шпектор решил восстановить один из сталинских лагерей в окрестностях города, сделав из бывшей тюрьмы нечто среднее между музеем и аттракционом для богатых европейцев. Целесообразностей у строительства, по мнению его инициатора, множество. Во-первых, музей-аттракцион станет еще одним напоминанием о сталинских временах, память о погибших не канет в прошлое и историческая справедливость будет посетителям горьким уроком. Во-вторых, воссозданный концлагерь позволит привлечь иностранные инвестиции: один день проживания в «Воркуте-light» будет стоить около двухсот евро. Слово «инвестиции» в провинции вообще звучит весомо, и чем глуше провинция, тем шире представляются будущие молочные реки и слаще видятся чаемые кисельные берега. В-третьих, столь неожиданный аттракцион, по мнению Шпектора, станет если не «туристической Меккой» на карте Русского Севера, то уж по крайне мере, знаковым местом для иностранных туристов. А «туризм», в понимании отечественных чиновников, есть почти овеществленное «благо».

Идею воркутинского губернатора уже поддержали глава Республики Коми Владимир Торлопов и руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой. Первый – с радостью, второй – с осторожным оптимизмом. Топорлов настаивает на все тех же «инвестициях», а Швыдкой апеллирует к исторической памяти. Скорее всего, лагерь сторонников – простите уж за невольный каламбур – Игоря Шпектора день ото дня будет только прирастать очередными поклонниками экстремального туризма, желающими почтить жертв репрессий.

Меж тем, все не так просто и с жертвами репрессий, и с туризмом, и с инвестициями. Бывшие узники, доживающие свой век в Воркуте, инициативе мэра почему-то не обрадовались. Музей и аттракцион – вовсе не одно и то же, и если бы речь шла только о музее, противников строительства было бы намного меньше. Но развлечение на крови люди принять не могут, какая бы экономическая целесообразность ко всему этому ни подверстывалась. С памятью вообще надо обращаться очень осторожно, и апеллировать к ней стоит в крайних случаях, не тревожа людей понапрасну. Воркутинский проект вообще не рассчитан на «отечественного потребителя»: у нас и так едва ли не каждый четвертый сидел, и примерять на себя робу раньше времени горазды единицы, туристический бизнес на которых не сделаешь. Легко представить, сколько искренних противников превращения концлагеря в аттракцион появится сразу же после открытия этого весьма странного заведения и сколько у вновь выросших из-под земли враждующих сторон найдется аргументов и контраргументов. Если это и есть «сохранение исторической памяти», то лучше уж обо всем навсегда забыть.

Впрочем, к экономической части проекта вопросов еще больше, чем к исторической. Как именно Игорь Шпектор будет изыскивать инвестиции, пока не очень понятно, но уже сама идея, при всей ее заманчивости, грешит странной наивностью. Можно легко поверить в то, что туристы будут оставлять «на зоне» по 200 евро в сутки – в обеспеченности европейцев сомневаться не приходиться. Но воссоздание лагеря требует инвестиций задолго до того, как первый турист отправится махать кайлом. Готов ли отечественный бизнес вкладывать средства в этот проект? Перспективы административного воздействия республиканского руководства на местные предприятия весьма сомнительна, да и Владимир Торлопов на прошедшей в пятницу пресс-конференции недвусмысленно дал понять, что никаких бюджетных денег мэру Воркуты ждать не следует. Иностранных инвестиций Шпектору привлечь тоже не удастся: в сырье и производство западные компании вкладываться готовы, но влияние власти на бизнес в России слишком уж велико, чтобы рисковать из-за непонятного «экстремального туризма». Всего лишь одна деталь – кому будет принадлежать будущий «туристический рай» - городу или области, способна породить такое количество самовоспроизводящихся взяткоемких механизмов, что любое инвестирование a priori окажется убыточным.

«Туристическая составляющая» проекта выглядит еще более надуманной, чем все остальные. Если уж на черноморском побережье с трудом наладили обветшавшую инфраструктуру, то что говорить о создании инфраструктуры «с нуля». Да еще и в Воркуте. Это только кажется, что одна только рекламная «фишка» способна привлекать по сотне туристов ежедневно. На деле же оказывается, что один из древнейших русских городов, Изборск, туристической инфраструктуры почти лишен, что города «золотого кольца» с их Кремлями и музеями, никому толком не нужны, что в Москве туристов в десятки раз меньше, чем в Париже и Лондоне. С Воркутой все еще сложней хотя бы потому, что сделать из города, в котором люди всю жизнь добывали уголь, «туристический рай», трудно в силу психологической инертности населения. Сфера обслуживания – а уж особенно ориентированная на взыскательного западного потребителя – требует особого умения и качества работы. Так что «занять» людей на новом типе производства – в данном случае адреналина - намного тяжелее, чем это представляется на первый взгляд.

Оптимизм Игоря Шпектора легко можно было бы понять, если бы, кроме воркутинского аттракциона, город смог бы предложить жителям и инвесторам еще две-три альтернативных модели развития. Однако, по всей видимости, на закрытие угольных рудников и стремительный отток населения мэр может ответить только очередными Нью-Васюками. Дурной пример «туристического рая» вполне может оказаться заразительным, и опыт Шпектора начнут перенимать прочие депрессивные города, которым, кроме как на иностранных туристов, надеется больше не на что.