Трагедия на Басманном рынке, несмотря на свои ужасающие масштабы, так и не попала на первые полосы газет - оказывается, и к катастрофам можно привыкнуть, почти перестав обращать на них внимание. Между тем мы считаем, что проблема не исчезнет, если о ней не говорить. Решение же проблемы, напротив, невозможно найти без открытой дискуссии. Предлагаем вашему вниманию еще одну точку зрения на случившееся - может быть, слишком резкую, но ее резкость, как нам кажется, вполне компенсирует то равнодушие, которым общество встретило гибель шести десятков человек. - Редакция

Два года назад в Москве рухнула крыша «Трансвааля». Погибло 27 человек. Проектировщик Нодар Канчели сказал, что это был теракт - подорвали колонну - и судить его не за что. И конечно, судить бы не стали. Но поскольку память погибших вопиет и надо – процесс идет. Пока он идет, не дожидаясь решения суда, 23 февраля нынешнего года рухнула крыша Басманного рынка. Погибло в два с лишним раза больше – 65 человек. Проектировщик - тот же самый Нодар Канчели - сказал, что возникла коррозия (взрывать там нечего – колонн нет). Судить опять не за что. Судить, конечно, будут, но можно быть уверенными, что еще полтора года как минимум Канчели ничего не грозит. А потом рухнет еще одна крыша (надо просто посмотреть справочник – что и где и когда строил Канчели. Тогда можно будет предсказывать точнее) и все по новой.

В 1913 году в Третьяковской галерее сумасшедший Балашов в припадке порезал ножом картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Хотя предусмотреть этого не мог никто, председатель совета галереи Остроухов подал в отставку, главный хранитель галереи Хруслов покончил с собой. Через некоторое время картину удалось восстановить.
Два года назад погибло 27. Несколько дней назад – 65. Не картин – людей. Их не восстановить и не вернуть. Включаем телевизор. «Это теракт». «Это коррозия». «Это снег не почистили».
Все хорошо знают, что в современной России важно быть «с кем-то», «под кем-то». В клане или, выражаясь более политкорректно, в команде. Тогда тебе никакая крыша не страшна (если только она упала не на тебя). Попал - дальше можешь быть уверенным, что с тобой ничего не случится. Строй, проектируй, пой, пляши, теши кол на голове – ты всегда будешь получать только заказы, деньги и славу. И знать – случись что, ты пойдешь по дороге, залитой солнцем, а мимо твоего мерседеса провезут зицпредседателя Фунта, и будет он спокойно загибать пальцы: «Фунт всегда сидел. Фунт сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом», при Александре Федоровиче Керенском...»
И все бы это ничего, и бесполезно взывать к совести, но когда за это приходится расплачиваться совершенно посторонним людям своими жизнями и жизнями своих детей, то не утешает даже блестящая спартанская формула, обточенная и окатанная за эти годы как морская галька:
- Погибшим – сто тысяч, раненым – пятьдесят.
И очень хочется попросить бросить валять годами дурака с этими процессами. Ведь хорошо известно, что уже позвонили Канчели, уже раздраженно буркнули: «Слушай, Нодар, это начинает доставать. Ты нас подставил. Опять твоя дребедень рухнула. Сколько можно тебя отмазывать? Смотри, через полчаса журналисты начнут звонить – придумай что-нибудь». И будут выходить один за другим, врать, путаться, коситься в сторону, сохранять шкуру, вместо того, чтобы ответить хоть раз. Значит, надо посадить сейчас, через неделю. Через максимум две. Канчели для начала. Чтобы прекратить измываться над погибшими и их родственниками хотя бы. А в целом – чтобы наконец разорвать этот круг. Иначе очень дорого начинают обходиться эти междусобойчики.
А для начала, буквально на следующей неделе – взять список всех зданий, которые проектировал Канчели и выставить у каждого людей с плакатами, честно предупреждающими, что того и гляди у здания обвалится крыша. А у дома самого Канчели – мартиролог метров в двадцать шириной с портретами в полный рост и перечнем имен. Может быть, хоть тогда… Хотя, наверное, и это не поможет. Даже если тела туда привезти. Выйдет, оглянется и буркнет.
- А я чего? Я ничего… Это теракт. Это коррозия. Это снег не почистили. Погибшим – сто тысяч, раненым – пятьдесят.