Принятие Резолюции ПАСЕ №1481 «О необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов» вызвало неоднозначную реакцию европейских СМИ. Если «Таймс» сдержанно отмечает, что «история призывает коммунистов к ответу», то польский журнал «Впрост» негодует: «Совет Европы не осудил преступлений коммунизма!!!». Тем временем, в России, похоже, не смогли определиться, к чему все это. Одни поспешили объявить резолюцию очередным плевком в лицо России, другие обращают внимание на то, что, если это и был плевок, то он не достиг своей цели: благодаря усилиям российской делегации была принята лишь декларативная часть представленного на рассмотрение ПАСЕ документа. Так что, вроде, это даже маленькая победа. Тем не менее, Россия явно огорчена: что-то задело ее в самом факте рассмотрения подобного документа.

Между тем, резолюция совсем недурна. Корректности и объективности ее авторов стоило бы поучиться нашему парламенту и министерству иностранных дел. В ее проекте содержались важные слова, объясняющие позицию инициаторов резолюции: «[осуждение коммунистической идеологии международным сообществом -] самое меньшее, что может сделать для этих [бывших коммунистических] стран Европа, колыбель коммунизма». Таким образом, Западная Европа как бы возвращает моральный долг Восточной, пережившей ужасы коммунистического тоталитаризма. Авторы резолюции подчеркивают, что главными жертвами коммунистических диктатур становились граждане тех стран, где они были установлены, а больше всех пострадали «народы бывшего СССР». Они не разделяют популярную в странах бывшего соцлагеря идею о том, что во всех их послевоенных злоключениях виноват «Большой Брат», отмечая, что «к террору прибегали все бывшие и существующие коммунистические режимы, независимо от страны», приводя в качестве примера 1968 г. в Чехословакии, 1971, 1976 и 1981 г. в Польше и 1989 г. в Китае. Говоря о конкретных жертвах реализации принципа диктатуры пролетариата, авторы упоминают о миллионах «богатых крестьян (кулаков), представителей дворянства, буржуазии, казаков, украинцев […]».

Тема Второй мировой войны особенно болезненна для России, отвергающей все, что не вписывается в рамки «святой памяти о войне». Авторы резолюции ее затрагивают, отмечая, что «за вторжением Советской Армии в ряд государств во время Второй мировой войны последовал массовый террор, аресты, депортации и убийства». Если вы подумаете, что речь идет о теме «зверств Красной армии при ‘освобождении’ Восточной Европы», постепенно обосновывающейся в историческом дискурсе бывших советских сателлитов, то ошибетесь. Все это относится к 1939-40 гг., которые у нас участием во Второй мировой войне не считаются, но вполне естественно, что у европейцев нет особых причин так полагать. Стремясь подчеркнуть отсутствие антироссийских акцентов (а чего скрывать, в массовом сознании европейцев понятия «русский», «советский» и «коммунист» до сих пор зачастую сливаются), авторы резолюции отметили, что «россияне стали первыми и самыми многочисленными жертвами коммунистической идеологии».

Впрочем, почти все это осталось «за кадром» - в первоначальном тексте резолюции. Принятый же текст посвящен, главным образом, необходимости более широкого освещения преступлений коммунистических режимов, осуждению политики продолжающих свое существование коммунистических диктатур и призывам к современным коммунистам дистанцироваться от преступлений, совершенных их предшественниками. Это вызвало возмущение европейских коммунистов и г-на Зюганова – и энтузиазм г-на Жириновского, потребовавшего немедленно арестовать коллегу по Думе и «отправить его в наручниках в Гаагу». Как видно, патриотических чувств г-на Жириновского резолюция не задела, но отчего же другие представители властной элиты восприняли ее с такой болью?

Вероятно, значительная часть российских политиков относится с недоверием ко всему, что исходит из европейских политических институтов и подсознательно ждет от них удара. Вместе с тем, они, похоже, подтверждают правоту европейского массового сознания, воспринимая осуждение коммунистической идеологии как «укол» в адрес России. Более того, как отметил бывший шеф ФСБ г-н Ковалев, «идеологию осуждать нельзя, можно осуждать правителей, пришедших к власти». Крайне оптимистическая логика, учитывая, что истории не известен ни один коммунистический «правитель», который бы не устраивал террор и/или репрессии.

Вполне естественно, что большинству российской политической элиты нечего стыдиться истории их партии, которая отождествляется ими с историей народа. Народ, тем временем, мучительно определяется в своем отношении к коммунистическому прошлому. Так, в последние годы число россиян, считающих, что Сталин сделал для России больше хорошего, чем плохого, стабильно составляет от 35 до 40%, при этом примерно одинаково число тех, кто считает Сталина злодеем или затрудняется ответить. Если бы российские власти были заинтересованы в изменении этой пропорции, то давно бы действовали в духе нынешних предложений ПАСЕ и способствовали осознанию обществом преступлений большевизма. Вместо этого, мы на протяжении нескольких лет наблюдаем заигрывание с символами и идеями прежней эпохи, которому всегда находится оправдание в стиле «но это же наша история». Однако в Страсбурге нашу историю никто не трогал – речь там шла исключительно о коммунизме как тоталитарной диктатуре. Не выносили там и обвинительного приговора коммунистам как таковым – резолюция отмечает, что некоторые европейские коммунистические партии способствовали достижению демократии, а в ее проекте среди преступлений коммунизма упоминались партийные чистки. 

Впрочем, в поведении российской делегации и реакции российских СМИ можно усмотреть один положительный момент: возможно, одной из мотиваций является желание обезопасить российских налогоплательщиков от бремени выплаты неких компенсаций. Это, несомненно, было бы благородным порывом. Правда, в первоначальной версии резолюции было специально оговорено, что речи о какой-либо финансовой компенсации жертвам коммунистических преступлений не идет «и предлагаемая компенсация носит лишь «моральный характер» (в окончательном тексте об этом вообще нет ни слова), однако высказывания политиков из бывших соцстран и союзных республик свидетельствуют о том, что там этот вопрос рассматривают всерьез. Но, во-первых, Россия уже принимала решения о выплате компенсаций зарубежным жертвам сталинских репрессий (размерами предполагаемых компенсации жертвы недовольны, но все же прецедент имеется). А во-вторых, опасаясь новых исков, российские политики показывают, что таковые иски могут быть небезосновательными.

Стоит, однако, отметить, что коммунистические режимы правили в пятнадцати государствах, возникших на обломках СССР, и было бы вполне логично, если бы каждая из этих стран занималась преступлениями своих коммунистов против своего народа. Но российская политическая элита, для которой правопреемство России по отношению к СССР – не просто юридический факт, а предмет гордости, не желает делиться с бывшими братскими республиками не только советскими достижениями, но и ответственностью за преступления. А не желая отвечать за них сама, она предпочитает «защищать интересы России» замалчиванием и борьбой с «клеветниками».