"Глупые люди, несите мне побольше денег, и вы увидите как я буду этим доволен".

Д.И.Хармс

Оппозиционного полку прибыло: к прежнему поголовью неистовствующих шахматистов, неумолимо-рыночных израильских «акционеров», предлагающих снизить нефтяные цены премьеров и проигравших все выборы на свете прозаседавшихся личностей прибавился г-н Илларионов, сварливо ушедший в отставку экономический советник Путина. После долгих лет томления в совете нечестивых Илларионов, наконец, хлопнул кремлевской дверью – и немедленно упал в открытые ему объятия непримиримой оппозиции, порадовав ее гневным манифестом «Другая страна», напечатанным в тираноборческом с недавних пор «Коммерсанте». Из сочинения бывалого советника, как вы догадываетесь, можно узнать много нового, и не очень нового тоже: мы живем отныне в другом государстве, где отвергнута свобода, где ощущается острая нехватка рыночной экономики, верховодит госкапиталистическая «корпорация» и, уж конечно, попрана «регулярная демократическая процедура». Россия, трагически восклицает Илларионов, превращается в Венесуэлу, а потому необходимо «начать отделение гражданина от такого государства» с помощью «кампаний гражданского неучастия», и тогда – да будет Россия... какой? Ну конечно же, «открытой»! Но про открытую Россию мы уже, кажется, слышали в каком-то другом месте, а потому пока что попробуем, отложив в сторону декларации, произвести отделение самого советника от этих торжественных его разглагольствований. А кто, собственно, такой Илларионов и на какой он стоит «платформе»? - как спросил бы насупленный секретарь ЦК ВКП(б) году этак в 1927-м.

Г-н Илларионов – религиозный фанатик из секты так называемых либертарианцев. Проповедует он в свободное от манифестов время примерно вот что: «человек есть то, что он ест» и всех нахлебников-бюджетников – вон с довольствия, приватизация должна быть безграничной, перманентной, налоги – сведены к минимуму, а желательно отменены вовсе, протекционизм по отношению к отечественному производителю – ликвидирован, любые социальные выплаты, льготы или пособия – запрещены, общенациональные доходы – брошены на выплату внешнего долга. Иностранным и российским (формально) корпорациям - полную свободу действий, ВТО и МВФ - ура, соблюдение же экологических норм – известная подлость, потому что дурацкая природа и неэффективный воздух вредят бизнесу. Что до минимального регулирования государством каких-либо экономических процессов – то это самый страшный грех, ибо так написано в священных книгах литераторов Мизеса, Хайека и Айн Рэнд (нынешние аналоги Бокля-Бюхнера-Молешотта, только нигилисты на сей раз засели уже не в редакции «Современника», там теперь почвенники, а в Высшей Школе Экономики). Кстати о почвенниках: они бы, конечно, сказали, что Илларионов и ему подобные – порождение очередного антирусского заговора. Ничуть: если где и искать виновных в распространении изуверских экономических доктрин, то в советском Госплане тов. Маслюкова. Уж очень долго Обком Обкомычи планировали за всю страну заготовку телогреек и тушенки на 100 лет вперед – и ответом им было появление «молодых завлабов», чьей тайной бунтарской мечтой стало, напротив, изничтожить социальные начала в государстве под корень. У вас, Зайковых-Слюньковых, труженики села бубнят об урожае озимых и яровых – ну а мы, Илларионовы-Грефы, примемся лущить старушек, и да снизойдет на нас «статус страны с рыночной экономикой».  

Надо сказать, что диковатые эти воззрения жрец либертарианского культа исповедовал не только направляясь в отставку, но и все годы своей государственной службы, выделяясь ортодоксальностью даже на фоне иных министерских вандалов, чья «широкая приверженность либеральным ценностям» имела все же некоторые пределы. И до какого-то момента все у советника было хорошо – во многом потому, что путинская администрация лишь с огромным трудом, кряхтя и лязгая шестеренками, могла хоть немного отойти от единственной базовой риторики доставшейся ей власти, риторики «курса рыночных реформ», который, как известно, «должен быть продолжен» - а именно ее символически представлял пастор Илларионов. Окончательно отказаться от такого груза – все равно что для еретика навсегда покинуть церковные стены, а на такое Путин, конечно, никогда не решится, но обозленный колебаниями в вере первосвященник его уже анафематствовал. Хотя была в разочаровании советника и рациональная подоплека. Злые языки всегда говорили об Илларионове как о столпе лоббизма определенных сырьевых корпораций – так что теперь, когда бюрократический аппарат забирает трубу в собственное распоряжение, ему, делать нечего, приходится обиженно размахивать манифестами, негодовать на очнувшегося конкурента, государственными преимуществами которого так долго и успешно пользовались мнимые адепты «свободного рынка» с тем же бывшим советником в первых рядах.      

А что же сам манифест? Легко догадаться, что написан он в жанре выкрика в быстро подставленный унитаз. Водичка журчит, демократия из несвободной страны смывается. Все содержащиеся там политические претензии к режиму были бы даже смешны, коли не были бы такими скучными. Вот склоняет Илларионов пресловутую демократию (в ход идет, конечно, заезженная цитата из Черчилля). Интересно, понимает ли советник, что исполнись каким-то чудом его мечты и случись в России та самая, чаемая им «регулярная демократическая процедура», освобожденный русский народ в числе прочих чудес цивилизации ознакомился бы с его экономическими взглядами. А так как непременной деталькой их является приговор неэффективному населению - голод, холод и закономерное вымирание по законам рынка, нетрудно предугадать реакцию народных масс на либертарианский фундаментализм - повесила бы восторжествовавшая демократия Илларионова на первом же суку, хоть судом Линча, по образцу демократий западных, хоть по приговору суда народного, тем более что и смертную казнь, тираном Путиным воспрещенную, к этому моменту уже восстановили бы. Как раз всем первейшим либеральным тираноборцам-то она бы и досталась.     

Более того, г-н Илларионов вообще не понимает смысл слова «демократия». Пишет с возмущением: «замораживание естественных форм политической жизни ликвидирует структуры общества, которые нацелены на идентификацию, формулирование и защиту гражданами своих политических интересов. Вместо этого общественное пространство предлагается структурировать по иным признакам – профессиональным, религиозным, региональным». Надо думать, в Америке, где общественное пространство выстроено исключительно по принципу – «за кого голосуют католики», «что думают в Алабаме», «с кем вы, бомжи и психоаналитики», «что скажут евангелисты и адвентисты седьмого дня», тоже начисто отсутствует демократическая процедура. Будем откровенны: под «естественными формами политической жизни» и «нацеленными структурами общества» жулик понимает пропагандистские пушки Гусинского, Ходорковского и подручных им экс-генералов КГБ СССР, каковые пушки и представляют в его понимании «демократию», а заодно и защиту гражданами (и очень конкретными гражданами, их можно перечислить) своих политических (и еще немножечко меркантильных) интересов. Любые же ответные действия со стороны государства, не говоря уж о «профессиональных-религиозных-региональных» общественных силах, вызывают у адвоката сырьевых баронов ужас: караул! нам вот-вот помешают красть серебряные ложки!     

Еще тягостнее становится, когда Илларионов начинает клеймить «агрессивную идеологию нашизма», суть которой, по его мнению, в «предоставлении льгот, кредитов, субсидий, полномочий, власти «своим» при одновременной ненависти к «чужим» в духе новорусского блатного кинематографа. Безусловно, гнусноватая эстетика мелкой мафиозности, чванливой, трусливой и злобной, очень даже свойственна нашей власти. Желание постоянно отыгрываться на удобных противниках (вроде Лимонова и НБП) при явном страхе перед противниками настоящими (Кондолиза Райс и Ко), трогательные заботы о «Газпроме» и безразличие к жертвам монетизаций… все это так, но только вот с какой стороны критикует эти злодеяния Илларионов? Неужто он предлагает властям учение о любви и взаимопомощи в духе графа Толстого и князя Кропоткина? Еще чего – адепту рыночного дарвинизма просто не нравится, что «свои» у Путина оказались неправильные, все сплошь госчиновники, да еще и волей-неволей тянут за собой подшефное им население. А ведь как славно было бы раздать все «субсидии и полномочия» вольным гражданам других государств, владельцам гибралтарских оффшоров, да и вообще – собственникам настолько «прозрачным», что никакие внутренние проблемы страны их бы уже не касались. Нефтяная вышка, еще одна вышка с охранниками, колючая проволока, за ней какие-то туземцы – манси, якуты, русские, бывшие академики и учителя. Кто их разбирать будет – стреляй, если подойдут близко, и весь соцпакет. Вот это и был бы правильный, илларионовский «нашизм» - а точнее, ранний колониализм в духе конкистадоров. С сияющих вершин подобной добродетели («плыли, плыли, куда-то приплыли, золотишко забрали, индейцев уполовинили») кабинетные путинские корыстолюбцы и вправду выглядят довольно мелко и неавантажно.       

И уж совсем противно слушать про «кампании гражданского неучастия», заняться коими предлагает обществу Илларионов. Гражданин, идейная деятельность которого сводилась к обоснованию вымаривания населения, излишнего для обогащения баронов, а также избавлению людей от «проектов распределения и потребления», о которых с такой ненавистью говорится в манифесте – и этот, с позволения сказать, юркий тритон призывает своих несостоявшихся жертв протестовать в пользу скорейшей их гибели! Мы еще не слизнули вас раздвоенным языком? Безобразие, собирайте демонстрацию и топайте в нашу сторону – а мы тут, под камушком сидим. Так и представляешь себе разговор новоявленного оппозиционера с поднимающимся русским народом:       

Баушка, как зовут-то тебя? Забыла с голоду? А я, баушка, Илларионов, неучаствующий гражданин, а прежде этого явный советник. Льготы-то тебе монетизировали? Вот это хорошо! А пенсию получаешь? Да? Вот беда-то какая, нарушение экономических свобод. Пойдем со мной кампанию устраивать, за то, чтобы тебе пенсию совсем отменили!   

Послушает ли общество такого благодетеля? Навряд ли. Полагаю, что даже самые, казалось бы, отзывчивые адресаты его благородного гнева, да-да, именно те, что сидят на реке Потомак, останутся глухи к причитаниям советника. Как современная политическая практика, так и русская история показывают, что и им еще со времен Ивана Грозного удобнее иметь дело с «государственной корпорацией», нежели с отдельно промышляющими гангстерами, которых потом нужно долго и утомительно отлавливать с помощью Интерпола. С царем-то проще – нужна Кемьска волость, к нему и идешь. Тем более что самое страшное проклятие из илларионовского арсенала, страшилка про «венесуэлизацию экономики», покамест к путинской России неприменима.

Что такое «венесуэльская модель», кошмар советника? Это когда в сырьевой стране, где все ресурсы принадлежат «гринго» (напрямую, или через местных благородных донов, находящихся под контролем ЦРУ), откуда все сколько-нибудь ценное вывозится («Открытая Венесуэла», знаем!), где ликвидированы образование и медицина, вдруг появляется власть, готовая жертвовать своей репутацией в глазах ВТО, МВФ и «Халлибертона» во имя хотя бы частичного восстановления социальных благ своих граждан. Заботиться о ком-либо, кроме Акционера, великого и ужасного – такое, разумеется, не прощается, вот «представитель интересов хозяина» мистер Илларионов и кипятится. Но Путин, тем не менее, вовсе не Чавес, и не команданте, а младший следователь, и уж точно в нем больше от прапорщика, нежели от Петра Великого. И в случае с «государственной корпорацией Россия» дело зашло совсем не так далеко, как в Венесуэле, обобранной куда меньше – всего-то отняли заграбастанное у наиболее отъявленных злодеев, мирно купили активы у других по завышенным ценам, да еще подсыпали корма населению, чтобы хоть как-то продержалось. Но даже и такие, вполне безопасно-бюрократические поползновения вызвали у либертарианского жреца отчаянную икоту. Чтобы существовала государственная собственность, чтобы даже в мизерном масштабе строились школы и больницы – ну уж нет, это «против всех правил». Ведь еще основоположники Мизес, Хайек и Айн Рэнд предупреждали: строительство школ и больниц, выплата зарплат и пенсий являются первым шагом по дороге к рабству, тревожным признаком надвигающейся деспотии и тоталитаризма.       

Бывшему советнику Илларионову по совести полагался бы мельничный жернов за его учение – но, к счастью, он совершенно не в состоянии кого-либо им соблазнить. Будучи некогда «молодым инженером», он вбил себе в голову варварскую идеологию, по законам которой нельзя «жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее», как говорил другой «либертарианец» у Пушкина. Теперь, когда русская экономика окончательно ушла из пределов, им заданных, ему уже нет проку ходить в оппозиции. Остается только «сидеть, не отвечая ни на какие вопросы и бормотать необыкновенно скоро: «Тройка, семерка, туз! Курс рыночных реформ будет продолжен! Тройка, семерка, дама!».