Книгу В. Панюшкина "Михаил Ходорковский. Узник тишины. История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет" (М., ИД "Секрет фирмы", 2006 г.) следует, как пишет сам автор, рассматривать не как рассказ о посадке олигарха и неправедном суде над ним, но скорее в метафизическом смысле, который прописан в подзаголовке - "История про то, как человеку etc.". В принципе книгу можно было бы назвать "Освобождение Ходорковского", что вполне соответствовало бы авторскому замыслу. При этом замысел, что также особо подчеркивается, является сугубо самостоятельным - "Я могу поклясться, он (М.Б. Ходорковский. - М.С.) мне ее не заказывал. И ни один политик, ни один олигарх не заказывал мне эту книгу".

Клятвы В. Панюшкина, скорее всего, нелживы, по крайней мере в это очень хочется верить и все к такой вере склоняет. Если бы Панюшкин совершил клятвопреступление, это бы дурно говорило не столько о нем (человек, который практически в каждом своем тексте клянется и плачет, понятие клятвы применительно к себе несколько девальвировал), сколько об организациях, защищающих узника. Имей место заказ на книгу (при том, что в самом заказе со стороны приверженцев нет ничего дурного - почему бы и нет?), представители заказавшей организации, очевидно, дали бы себе труд просмотреть рукопись. Даже не корысти ради (хотя, заплатив деньги, отчего же и не поинтересоваться, какого качества книга за эти деньги была написана), а из более высоких соображений - не повредит ли эта книга узнику тишины, не выставит ли его в ложном свете etc. Ведь неудачная апология не просто оставляет описываемый образ в прежнем виде, как если бы ее и не было - она этот образ ухудшает. Поэтому, имей место заказ, имел бы место и просмотр книги, и ее редактирование - так поступил бы всякий заказчик, не желающий за свои же деньги причинить дополнительный вред дорогому узнику.

Тем не менее, книгу явно не редактировали, из чего следует, что и заказа не было, ибо трудно представить себе деятелей "Открытой России" людьми столь бессердечными - заказавшими и без просмотра пустившими в печать труд, невыверенный фактурно и содержащий ряд суждений, представляющих М.Б. Ходорковского в крайне сомнительном свете. Очевидно, это личное начинание автора - с начала и до конца.

Начнем с самой впечатляющей небрежности. На протяжении всей книги постоянно сообщается, что суд приговорил Ходорковского к девяти годами лишения свободы, и лишь в финале последней главы указывается, что к восьми. При том, что только окончательный приговор является таковым в собственном смысле слова. Поскольку книга была подписана в печать 15 ноября с.г., а срок в восемь лет был оглашен 22 сентября, у автора было почти два месяца для внесения правки, которая представляется довольно существенной. Разнобой в указании срока, данного главному герою книги, - это все же не мелочь.

Хотя точное обращение с фактами - вообще не самая сильная сторона панюшкинского таланта. Из лирических отступлений автора можно узнать много нового и интересного об отечественной истории и современности. Встреча коммунистических лидеров братских стран, согласно автору, проходила в позднем СССР следующим образом: "Нас выстроили вдоль тротуара... а за нашими спинами стояли мрачные люди из КГБ в серых костюмах, тыкали нас костяшками пальцев в позвоночник, велели улыбаться и махать флажком". Странно, что не били бамбуковыми палками по голове, ограничивась лишь тыканием в позвоночник. Это при том, что судьба людей из КГБ в позднем СССР (еще до Горбачева) была трудна и унизительна - "Может быть, тяжелей всего для советского государства было то, что не хватало денег на спецслужбы. Диссидентствующие деятели культуры с нескрываемой издевкой спрашивали при встрече своих кураторов из КГБ: "Ну что, брат, туго? У меня новая книжка (пластинка, альбом) вышла на Западе. Подарить?". И кураторы соглашались принять унизительный подарок, поскольку не было у них в бюджете госбезопасности валюты (вероятно, вице-премьер Чубайс секвестировал. - М.С.) на приобретение запрещенных книжек". Конечно, дела четвертьвековой давности - это не совсем про Ходорковского, но у фантастических рассказов, хотя бы они были и не вполне по теме, есть тот недостаток, что они могут породить недоверие и к рассказам вполне по теме. При таких анекдотах про КГБ с какой радости будет точная правда про "ЮКОС"?

Тем более что и позднейшая история России излагается с той же степенью достоверности. Мы узнаем, что после дефолта Г.А. Явлинский предложил себя (мы раньше думали, что Е.М. Примакова) в премьеры, а в конце 1999 - начале 2000 г. "благодаря телевидению Березовского и телевидению Гусинского рейтинг Путина растет в считанные месяцы с 5% до 60%" (Гусинский с Малашенко, прочтя такое, были бы сильно удивлены). Отношение же граждан к первой чеченской войне оказалось таким: "Люди вышли на улицы протестовать против войны, но вскоре отвлеклись: рекламный экскаваторщик Леня Голубков (собственно, экскаваторщиком был брат Лени Иван. - М.С.)  учил обывателя, как надо вкладывать приватизационные ваучеры (наличные деньги в билеты "МММ". - М.С.)... а когда ваучеры сгорели, тот самый народ, который вчера еще ходил на многотысячные (!) антивоенные демонстрации, стал беспокоиться о сгоревших ваучерах больше, чем о сгоревших... танкистах в Грозном. Вот какими мы стали чудовищами". Возможно, и чудовищами, но крах "МММ" произошел в конце лета 1994 г., когда затруднительно было "еще вчера ходить на многотысячные антивоенные демонстрации" - до войны оставалось еще несколько месяцев.

Скорее всего, анахронизм (а их в книге довольно много) произошел по самым естественным причинам - от плохой памяти и нежелания наводить справки, но при этом он оказался кстати, поскольку удачно кладется в главную концепцию автора - "Каждый человек, я думаю, совершил в 90-е гг. такое, что накануне еще казалось бы ему позором и мерзостью, а теперь вот совершил и живет с этим". Утверждение сильное, из которого вытекает, что все граждане России, родившиеся до 1975 г. (или даже до 1980-го - достаточно, чтобы застать 90-е в совершеннолетнем возрасте) суть мерзавцы. Сам автор утверждения приводит два примера своей мерзости: во-первых, "сам я в августе 91-го всем сердцем был за свободу, но на всякий случай уехал за город", во-вторых, летом 96-го напечатал две заметки в антизюгановской газете "Не дай Бог". Прочие граждане и вовсе чудовища.

Но столь сильный пассаж имеет риторический смысл. После того, как даже и с некоторым самоуничижением автор убеждает читателя, что все жившие в 90-е гг. запятнали себя чудовищными мерзостями, читатель обнаруживает, что главный герой книги на этом фоне - практически святой. Единственной негоцией М.Б. Ходорковского за все 90-е г., которую автор описывает как не совсем изящную, оказывается его сражение с прохиндеем-гринмэйлером Кеннетом Дартом, который интриговал с миноритарными акционерами, а М.Б. Ходорковский срывал их собрания, повреждая канализацию в доме культуры, где было намечено собрание. Миазмы против гринмэйла - это, конечно, не совсем по-рыцарски, но когда в те годы  других грехов у героя не было - не то, что у нас, у чудовищ - тут б. глава "ЮКОСа" и на святого потянет. Всякий читатель согласится, что миазмы - это не грех, а токмо падение.

Авторский прием рискованный, но победителей не судят. Если бы слезами и фантастическими историями удалось уверить читателя житийной литературы в святости героя, цель книги была бы достигнута, но беда в том, что автор - не сознательный демагог, а чистый сердцем человек. Не довольствуясь достигнутым, он продолжает далее рассказывать про деяния преображенного Ходорковского и при этом перестает чувствовать, о чем можно говорить, а о чем говорить лучше не надо.

Рассказывая про деятельность "ЮКОСа" в Нефтеюганске (где вскоре при темных обстоятельствах был убит мэр Петухов), автор сообщает, что, будучи недовольным деятельностью местной администрации, тратившей бюджет не так, как считал правильным "ЮКОС", М.Б. Ходорковский распорядился возить деньги в Нефтеюганск самолетом и перечислять их непосредственно работникам бюджетных учреждений, минуя адинистративные каналы. Такая искренность, возможно, связана с тем, что в представлении автора бюджетники - это врачи и учителя (как он и пишет) и, вероятно, только врачи и учителя, т.е. сирые и убогие, всегда бывшие предметом заботы "ЮКОСа". Проблема в том, что бюджетники - это еще УВД, это еще суды и прокуратура, это еще чиновничество. Если чиновники и правоохранители получают жалованье непосредственно из рук Ходорковского, который прямо так об этом и объявляет, это уже не совсем помощь сирым и убогим, а как бы и не перехват власти в одном отдельно взятом регионе. Во всяком случае, более осторожные апологеты "ЮКОСа" об этом сюжете старались особо не говорить.

И уж совсем они не говорили про истинную суть высоких замыслов М.Б. Ходорковского, которые, согласно В. Панюшкину, были таковы: "Казалось, еще немного, и страна изменится.... Он, Ходорковский, станет первым, кто создал большую и прозрачную компанию, неподконтрольную государству, а подконтрольную только международному праву". Свидетельство (или домысливание - возможно, перед нами творчество писателя Панюшкина) запредельно сильное. Про выход "ЮКОСа" из российской юрисдикции, т.е. превращение его в самостоятельный субъект международного права на российской территории (это еще называется мятеж) нам говорит не В.В. Устинов, не И.И. Сечин, не В.В. Путин, даже не какой-нибудь кремлевский агитатор - они могут быть пристрастны и приписывать Ходорковскому невесть что. Нам это рассказывает автор житийного текста про М.Б. Ходорковского. То, что кремлевцы сообщали не для печати и намеками, апологет излагает в печати и прямым текстом.

Je fini comme je commence - довольно трудно предположить, чтобы Л.Б. Невзлин с "Открытой Россией" за свои пречистые издали книгу, в которой прямо утверждается: "Да, Ходорковский целеустремленно и планомерно ковал крамолу, желая полностью освободиться от власти российских законов и действовать на российской земле, как экстерриториальный субъект, наделенный всей полнотой иммунитета и при этом никак не собирающийся (в отличие от иностранных миссий) проводить политику невмешательства во внутренние дела России". Для этого пришлось бы допустить, что Невзлин con tutti i frutti окончательно утратили рассудок и за свой счет пропагандируют воззрения Иванова-Сеченова. Естественное недоумение от чудной книги - "Откуда, мол, и что это за агиографические новости?" - проще объяснить известной пословицей - "Заставь Панюшкина Богу молиться...". Тем более что никто и не заставлял, а это было его личное молитвенное начинание.