На фоне землетрясения в Пакистане и краткосрочных, но жестоких боев в Нальчике позабылось, что всего две недели назад необыкновенный интерес представлял исход немецких выборов. Но после того, как выяснилось, что кардинального разворота германского корабля не будет – как, впрочем, и досконального удержания прежнего курса, то интерес к берлинским играм потеряли и в Вашингтоне, и в Москве, и других столицах. Внимание продолжали проявлять комментаторы и политологи – любопытно было, как выберется одна из наиболее устоявшихся и цивилизованных демократий из почти что патовой ситуации. Подхихикивали над немецкими проблемами и те, кто не верит в жизнеспособность парламентской демократии (по сравнению с президентской), и те, кто считает наиболее функциональной систему двухпартийную (на манер США) или полуторапартийную (в иных странах, пусть не менее цивилизованных, но еще только ищущих свои пути в непростом деле народного правления).
Парламентская демократия, действительно, дело тонкое и пригодное лишь для избранных. С одной стороны, она может привести к политическому хаосу и калейдоскопу правительств, а с другой – совмещение исполнительной и законодательной властей есть отменная почва для коррупции, особенно в привычных к ней обществах. Последнее неоднократно наблюдалось в столь разных странах, как Италия и Япония. Но в государствах иной культуры – как правило, расположенных в Северной Европе или в англосаксонском мире (за исключением США), эта более старая, с исторической точки зрения, система демократического правления работает неплохо. Тем интереснее оказался случай Германии, формирование дееспособного правительства которой сдерживало то, что ни один из основных политических блоков не набрал необходимого большинства из-за того, что достаточно голосов оттянули социалисты-раскольники и бывшие коммунисты, с которыми оба кандидата в канцлеры заранее обещали не иметь дела.
Первые дни пресса была полна спекуляций. Не нарушит ли это обещание Шрёдер, ради того, чтобы остаться у власти? Не попытается ли он в тех же целях заключить соглашение с правой партией свободных демократов, исповедующей экономический либерализм и потому являющейся идеологическим антагонистом социал-демократов? Не переметнутся ли «зеленые» на сторону «правых», дабы остаться в правительстве и получить хоть какие-то экологические обещания? Не бросят ли своих христианско-демократических партнеров свободные демократы? Ведь в любом ином случае им тоже не видать правительства, как своих ушей – а они в нем не были очень давно. Не дрогнут ли христианские демократы под давлением опросов, показывающих, что большинство немцев не хотят видеть канцлером одержавшую натужную победу Ангелу Меркель? Сумеют ли две главные партии страны договориться о каком-то компромиссе и создать коалиционное правительство?
И вот что интересно. Ни одна политическая сила – большая или малая – не нарушила своих предвыборных обещаний. Никто не бросился в объятия «ультралевых», никто не покинул проверенных политических партнеров, и все партии высказались за полное доверие своим лидерам. Что логично – Меркель все-таки выиграла выборы, а Шрёдер умудрился их почти не проиграть. Опросы также показывали, что немцы желают компромисса. В результате коалиционное правительство было образовано и, наверное, сумеет неплохо администировать Германию года этак два, до следующих выборов, по-видимому, обреченных быть досрочными.
В целом немецкая государственная система успешно выдержала не такой простой экзамен. Но особенно хотелось бы сказать о Герхарде Шрёдере, который в последние несколько недель показал миру, как себя должен вести политический деятель. Напомним, что канцлер находился в безвыходной ситуации – проводимые им экономические реформы шли плохо. Согласно всем социологическим опросам, он не имел уже четкого мандата на управление страной ни от собственных однопартийцев, ни от населения в целом. Шрёдер предпочел не тянуть резину, а пошел ва-банк, объявив досрочные выборы, которые, казалось, должны были привести его к тяжелому поражению и окончанию политической карьеры. Однако вместо того, чтобы предаваться унынию, канцлер снял пиджак и закатал рукава в прямом и переносном смысле слова. Кампания велась непрерывно, Шрёдер не пропадал с экранов телевизоров, не раз проехал всю Германию, одна за другой следовали встречи с избирателями, дискусии с противниками, в которых он неизменно смотрелся лучше оппозиции и не раз сумел использовать ее малейшие ошибки – и это почти ни разу не выходя за рамки корректности (единственное исключение – намек на то, что бездетная Меркель не сможет в должной мере понять проблемы рядовых избирательниц). Вообще за всю кампанию со всех сторон не было ни единого «слива» компромата – чего, например, не бывает ни в Америке, ни во Франции (о других вообще молчим).
Так вот, в результате Шрёдер почти что не проиграл выборы, умудрившись в общем-то в одиночку вытянуть свою партию из глубочайшей трясины. Но все-таки проиграл. Еще два-три дня, будучи в избирательном запале и подогреваемый данными о том, что большинство населения хочет, чтобы он остался на своем посту, канцлер отказывался признать поражение. Чуть спустя стало ясно, что он просто здорово торгуется. И вот тут многих ожидал большой сюрприз – Шрёдер торговался для партии, а не для себя. Сумев обеспечить социал-демократам восемь постов в новом кабинете, в том числе большинство важнейших (министров иностранных дел, юстиции, финансов, труда), он объявил о том, что не будет участвовать в новом правительстве.
Ход для тех, кто любит держаться за власть – а таковы, чего скрывать, все политики, демократические и не очень, довольно странный. Но при этом Шрёдера можно понять – и с человеческой точки зрения, и с политической. С одной стороны, не царское это дело работать министром, пусть даже и вице-канцлером. Вот он и не будет. Главой страны был, главой и ушел. С другой, сделал он для своей партии все возможное и невозможное? Сделал. В случае чего (а случай этот может представиться довольно скоро) позовут они его опять в лидеры? Более чем вероятно. И это при том, что никакой ответственности за деятельность будущего правительства он нести не будет, а сковать Меркель, если не по рукам и ногам, то хотя бы только по ногам, ему удалось. А с точки зрения всей Германии, в дополнение, он не занимался никаким политиканством, а сделав дело, ушел с высоко поднятой головой. Вот как надо уходить – красиво. И если получится, что Шрёдер покинет политику навсегда, то вряд ли он оставит у немцев плохую память. Ведь в дополнение именно в его правление Германия наконец-то заговорила своим голосом. И это у нее не так плохо получалось – хотя мы подождем пока ставить бывшего канцлера в один ряд с Аденауэром или Брандтом.
Интересно при этом, что первым зарубежным лидером, которому Шрёдер сообщил о своем решении, был, по-видимому, российский президент. Уже потом последовал обед с «братом Жаком» на Елисейских Полях и прочие акты государственных проводов. Кстати, именно блиц-визит Шрёдера в Константиновский дворец стал наилучшим показателем того, какое место стала постепенно занимать Россия (почему-то этого многие комментаторы предпочли не заметить). Приехать и попрощаться с ее президентом не зазорно руководителю одной из крупнейших стран мира. Этим не смог бы похвастаться ни Горбачев, ни Ельцин, при всем нашем к ним уважении и при том, что первый возглавлял сверхдержаву, а второй – был воистину демократически избран.
Наверно, Шрёдер не так плохо чувствовал себя в тот день в Петергофе – все закончилось, дела сделаны, долги розданы, можно теперь подумать о будущем, которое для него, в случае ухода в частный сектор, означает консультационные посты в крупнейших корпорациях и немалые гонорары при очень незначительном уровне стресса. Завидовал ли ему российский коллега? Думал ли о том, как спустя два с половиной года сможет представить заезжему президенту или премьер-министру какой-нибудь великой державы своего законно избранного преемника, после чего договаривающиеся стороны смогут прилюдно похлопать друг друга по плечам, при чем один из похлопывающих будет с облегчением думать, что очень скоро вся эта ерунда его не будет ни в малейшей степени волновать? Подождем ответа на эти вопросы – они могут содержаться только в мемуарах российского президента, которые, буде явлены миру, обречены стать бестселлером. А правда, ведь не будет обидно за державу, если Путин распродаст больше экземпляров, чем Клинтон? И уж точно больше, чем Шрёдер и Ширак вместе взятые. Ведь должны мы их хоть в чем-то наконец обогнать – не в футболе же.