Сегодня я попал в криминальную историю. В десять часов утра я выходил из дверей метро на станции "Менделеевская", когда услышал сзади себя крики, мат (с кавказским акцентом и без такового), звуки ударов по зубам и, обернувшись, увидел свой кошелёк, летящий по воздуху над головами граждан пассажиров. Впрыгивая в закрывающийся вагон, я обнаружил "человека славянской внешности", держащего за руку "человека кавказской внешности". Окружающие показывали на кавказца пальцем и говорили, что видели, как он вытащил кошелёк из моего кармана и бросил подальше, когда его поймали за руку.

Кавказцев оказалось двое, а мой благодетель - бывшим (!) милиционером, ехавшим на работу. На следующей станции мы вместе с ним повели их в милицию. Кавказцы сразу громко начали орать на всю станцию о том, что их били за то, что они нерусские, что будут жаловаться за "нарущение прав чэлавэка" и что их защищает посольство Грузии. В ответ мой благодетель сообщал им, что они - черные ублюдки, которых бы он всех расстреливал, что они неизвестно какого хрена сюда приехали и что на зоне их братья-славяне будут иметь так, что мало им не покажется. Я молчал.

На станции сонный маленький страж порядка с тоской и величайшим одолжением повёл всех в милицию. Кое-как охлопал по карманам, посмотрел документы (на имя граждан Грузии), осознал отсутствие у них моего кошелька и сообщил, что сделать с ними ничего нельзя, но если я хочу, то могу, конечно, написать заявление. В это время один из кавказцев (судя по паспорту - с именем Гавриил и звучной грузинской фамилией) громко кричал, что он честный человек, у него есть работа, квартира, он верующий и ходит в церковь, показывая нашейный амулет с головой Христа в терновом венце.

Я сказал, что, раз сделать всё равно ничего нельзя, заявление писать не буду, но прошу хотя бы выяснить их личности. Милиционер сказал: "Это я сделаю обязательно, свои два часа они у меня тут посидят", и сказал "идите с Богом". Я и пошёл с Богом, ибо торопился на работу. Уже стоя на станции в ожидании поезда, увидел тех самых граждан Грузии, спокойно стоящих на перроне в ожидании поезда. Сонный милиционер, видимо, почёл за лучшее вместо того, чтобы проверять их личности, также отпустить их с Богом, ибо Божий суд всегда справедливее земного, а немножко денег на пиво с гостей из южных республик бедному милиционеру никогда не повредят.

Борцы за права человека подошли ко мне и принялись жать руки. "Спасибо, что не написал на нас. Мы чэстные люди. Это не мы, это там такой високий стоял, он твой кашелёк винул. Мэня Заур зовут," - сказал человек с именем Гавриил, звучной грузинской фамилией в паспорте и амулетом Христа на шее. "Пожалуйста, - говорю. - У меня там всё равно ровно пятнадцать рублей было". И, довольные, что общечеловеческие ценности в очередной, который уже раз одержали верх над расовой ненавистью и ментовским беспределом, мы разошлись в разные стороны.

Собственно, сама эта история - увы, лучший комментарий к тому, что произошло недавно в Красноармейске. Главная и первая причина пресловутой "межнациональной розни" и погромов - это наши доблестные органы правопорядка, которые, увы, не оставляют выбора в отношении инородного криминала - либо смириться с ним как с объективной реальностью, либо брать в руки арматуру и идти "наводить порядок" своими силами - не по паспорту, а по морде. Милиция, хоть и беспомощная в борьбе с криминалом, незаконной миграцией и коррупцией сверху донизу, но зато научившаяся извлекать какую-никакую выгоду из всех этих явлений, и практичные кавказцы, великолепно научившиеся извлекать максимум из своего статуса перманентных жертв расовой ненависти - вот рецепт той взрывчатки, которая может сдетонировать этнический конфликт и даже войну. И если даже во Франции - этом центре европейского гуманистического соплежуйства, где восхищаются интервью с Масхадовым и Хашимом Тачи, случился в этом году небольшой Ле Пэн - только из-за того, что некоторый процент этнических французов за недавнее время в сходных с моей ситуациях лишились кто кошелька, кто ещё чего, а кто и жизни - абсолютно неизвестно, что может случиться в России, с её особым традиционным отношением как к гуманизму, так и к закону и власти. И, соглашаясь в общем со статьёй Максима Соколова, не могу не отметить, что всё же дело не только в том, чтобы поднять милиционерам зарплату. Дело в том, что власть должна научиться проводить по отношению к криминалу, в том числе и этническому, внятную и сформулированную простым языком политику, такую, чтобы каждый милиционер знал, что ему надо делать в такой ситуации, как моя - а я твёрдо знал, что будет делать этот милиционер. Политику, выраженную не только в законах и подзаконных актах, но и неких общеупотребительных правилах, на уровне поведения. В том числе и для того, чтобы не допускать безнаказанности самой милиции.

Когда в драке в поезде Гавриил-Заур потянулся к ножу на ремешке (потом милиционер при обыске его, кажется, себе на память оставил), я не испугался - всё равно бы он его раскрыть не успел, не говоря уж чтобы убежать потом. А вот когда, после всего, я увидел его улыбку - улыбку человека, которому всё равно никто ничего не сделает, мне стало действительно страшно. Потому что Божий суд, в формате ли красноармейского погрома или каком-либо другом, всё равно страшнее обезьянника и даже зоны. Всё-таки пусть уж лучше будет суд земной.