Ехал в среду поздно ночью по Москве, думая о своем. Вдруг стал замечать, что все машины в городе издают ритмичные звуковые сигналы, а из некоторых транспортных средств высовываются люди, держащие в руках российские триколоры. Из закоулков памяти выплыла информация о том, что наши должны были встретиться с португальцами в решающем матче. «Наверное, выиграли», - подумал я и вспомнил соответствующие  анекдоты про Штирлица.

К центру поток автомобилей стал сгущаться. В общем, машины почти не мяли друг друга, а если такое и происходило – водители радостно обнимались. Тем не менее, я все-таки малодушно нырнул в переулки и припарковался у гайдаровского института. (В минуты смятения всегда хочется прислониться к вечным ценностям.) И пошел глазеть… 

Есть такое слегка подзабытое слово: фланер. Человек, прогуливающийся по городу, ради наблюдений и впечатлений. Зевака, но сноб при этом.

Сразу хочется признаться в посетившем меня нехорошем чувстве: «А где, собственно, милиция?» Тем более что само место – Манежная площадь, и повод – футбол – очень располагали к подобным переживаниям. Нет, не про отсутствие рядов вооруженных до зубов омоновцев здесь речь – толпы сияли восторженным благодушием, и надобности в демонстрации силы не существовало. Но все же, органы правопорядка были обязаны предполагать возможность стихийных явлений, требующих хоть какого-нибудь регулирования. Даже если сами они болеют за «Динамо», и в ЦСКА совсем не верят.

Какие еще соображения, кроме стандартного брюзжания по поводу властей, меня посетили сегодня?

Смешавшиеся машины и люди стекались со всех сторон к Манежной; тем не менее главным местом выражения эмоций стал памятник Пушкину. Именно у его подножия ораторы пытались произносить некие слова. Александр Сергеевич, конечно, «наше все», но что б и футбол? В общем, см. выше про «вечные ценности».

Особое радостное внимание тысячных толп к нередким на ночной Тверской ездовым лошадям вопросов не вызывает. Контекст понятен. Но почему качали на руках забредших в центр столицы граждан африканского происхождения? Может быть, чернокожие члены победившей команды как-то особенно проявили себя в этом матче? Или здесь находило выражение неистребимое стремление русского человека поделиться радостью с другим, даже без его, другого, к тому желания…

Давно, очень давно у нас не было повода для массовой радости.

Нынешняя толпа отличалась от той, что случилась на том же месте в ночь первого января 2000 года, когда Земля встречала «миллениум» (или мир обманули про «начало тысячелетия»). Сегодня граждане не просто выпивали – они были активны – взбирались на все едущие цементовозы, краны, автобусы, даже линкольны-стретчи, также частые в наших краях. Глупо было бы думать, что пять лет назад люди оказались «расслаблены шампанским», а ныне – «мобилизованы пивом». Просто тогда они вышли на улицы по поводу природного явления смены даты, а сейчас своим действием стремились приобщиться к успеху, то есть самоутвердиться.

Поэтому сегодня в центре Москвы я видел самый настоящий прообраз революционной толпы.

Кто-то когда-то сказал: «В Бразилии не может быть революции, потому что там есть карнавал».

Я в Бразилии, увы, не был. А сегодня, под утро, выбираясь «огородами» из все же наконец перекрытого для авто московского центра, думал о том, что революции, наверное, происходят тогда, когда у нации не хватает побед. И ей приходится, таким образом, победы для себя придумывать.

Благодарный команде ЦСКА, игры которой никогда не видел, я отправился спать с немного возросшей уверенностью в завтрашнем дне.