Я давний житель центра – который год квартирую на Патриарших. Как и у всякого обывателя, в тех местах обитающего, есть у меня старомодная, нелепая привычка. Вместо того, чтобы по субботам, чинно-буржуазно, в собственном автомобиле отправляться за продуктами на неделю вперед в блистательный супермаркет, я выхожу из дома когда попало и пешком ковыляю за хлебом, сыром, вином.

Пошатываясь, то и дело оскальзываясь на коварном мартовском тротуаре, а то и вовсе панически взмахивая руками, дабы удержаться на льду, я близоруко ищу во тьме продуктовый магазин – «лишь бы только был поближе». Но что поджидает меня в окрестных витринах?

Бутик «Золото Бриллианты Евролюкс» - и совсем никого в нем. Еще бутик, «Сантехника Гранд Премьер» - такой же пустой, как и первый. Вот есть еще «Элитная обувь для немногих». Дальше громыхает «Супер-Слотс» и «Джек-Пот – живи без забот» - разукрашенная моргающими огоньками убогая конура, в глубине которой остервенело жмет на рычаги однорукого бандита взволнованный пенсионер с горящими глазами. Я вздрагиваю и тихонько прохожу мимо – потому что уже знаю, куда иду.

Я хорошо помню, что на углу Садовой и Бронной ровно две недели тому назад был продуктовый. Старенький, ветхий, я еще стоял там в хвостах 12-летним мальчишкой с записанным номером своей очереди на ладони, когда нужно было отоваривать талоны. Я дохожу, наконец, до привычного угла – но никакого магазина там больше нет, дверь заколочена и беспросветно темно в узком окошке. Что ж, видно там тоже скоро будет бутик. Как ни крути, а сигары и швейцарские часы куда важнее и полезнее, чем глупый хлеб, глупый сыр, ординарное вино.

Забудем. Я смиренно ныряю в укромную подворотню и скользкими улочками прохожу к Большой Бронной – около Сытинского тупика я знаю мелкую лавочку, она уютно называется «Посошок» и как будто бы создана для того, чтобы уйти из дому в четвертом часу ночи, купить чем добавить и чем закусить. Вот и она. Но нечего и говорить, что и там все заперто, и всякая торговля оставлена без видимых причин. Неужели будет «Джек-Пот» или все-таки «Супер-Слотс»? – шепчу я в ужасе. Нет. Никого не заманишь с нарядной Тверской улицы в покосившийся Сытинский тупик воевать с игровым автоматом, даже самую завалящую старушонку. Должно быть, здесь устроят "салон фешенебельной итальянской мебели" - и непременно будут цены, удивляющие даже того, кто свою персональную старушку уже благополучно ухлопал, и потому готов теперь приступить к покупке даже самого наифешенебельного гарнитура.

Бог с ними со всеми. Хлеба тут в любом случае уже не продадут.

Я, покачиваясь на ветру, огибаю «Макдональдс»  с навеки застывшими над бутербродом подростками в фуфайках с надписью «Чикаго Буллз» -  и сквозь грязно-снежные буераки выхожу на Тверскую, пробираясь к самому большому, самому людному и дорогому «Елисееву». Хоть здесь-то открыто? Я неуверенно толкаю тяжелые двери, протискиваюсь между прилавков – но странное дело, они выглядят почти как в голодном, полузабытом 1991-м году. Вот угрюмо стоят какие-то банки, с них на меня таращится сельдь, потом фасоль, зеленый горошек, да скромное пиво по 120 рублей за бутылку – и больше ничего, совсем ничего, только непривычно голые полки, стенды, столы. И никакого, разумеется, хлеба. О сыре и вине я уж и сам забыл. Волнуясь, я беру зачем-то хмурую консервную сельдь – а народ бодро шастает мимо, как будто так и надо, и ничего удивительного нету в том, что кругом так пусто.

- Скажите, отчего это здесь сегодня все вот так? – нескладно спрашиваю я юркого приказчика с наушником мобильного телефона в ухе. Спросить, будет ли теперь вместо «Елисеева» «Джек-Пот» или, не приведи Господи, все-таки «Супер-Слотс», я как-то не решаюсь. Приказчик внимательно слушает то ли меня, то ли ухо, и сурово молчит. – Профилактика, закрыто на три дня, - наконец слышу я. – Наш ассортимент решено улучшить в сторону максимального повышения элитности, - загадочно добавляет он и уходит куда-то в потайную служебную дверь под портретом капиталиста Елисеева.

«Повышение элитности», - тупо повторяю я. Значит, хлеба больше нигде не будет?

Какой-то грузный детина в пуховике, жадно набравший с прилавка всю оставшуюся там фасоль, да заодно прихвативший и пиво, толкает меня локтем. Очнувшись, я обреченно машу рукой и ухожу прочь.