Оказывается, президент Америки считает себя великим философом. Конечно, уже давно известно, что господин Буш любит думать, что он является довольно многим, чем он никогда не был: прирожденный ковбой (родился он не в Техасе, а под Нью-Йорком), человек из народа (он старший сын в одной из самых влиятельных американских семьей), великий друг Владимира Путина (российский читатель здесь не нуждается в объяснениях). Но философ – это что-то новое.
Дело в том, что его инаугурационная речь, произнесенная в прошедший четверг, по словарному запасу была более похожа на отрывок из «Философской Энциклопедии» Гегеля или на что-то, списанное из второго «Трактата о гражданском правлении» Джона Локка. Увы, сходство это касается только выбора слов, а не качества мысли.
В том, что Буш сейчас предпочитает говорить об абстрактных понятиях, а не о конкретных вещах, нет ничего удивтельного. Слово «Ирак» не прозвучало в речи ни разу, и правда – в самом деле, зачем его упомянать? Этот Ирак, он обламывает весь кайф... Зато философия – совсем другое дело. Слова «свобода» и «свободный» (freedom, free, liberty) звучат, если я правильно подсчитал, 52 раза. Свобода явно является ключевым понятием нашего нового Милля.
Может, конечно, показаться, что и в этом тоже нет ничего удивительного. Слово «свобода» всегда было одним из самых часто встречаемых в американском политическом словаре. Уже американская революция, самой непосредственной причиной которой было нежелание американских колонистов платить британские налоги, облачалась в риторику о «гражданских свободах». Конституция потом была написана, чтобы защищать эти же свободы от тираническиого государства. Но, несмотря на скрытые мотивы революции, конституции, по большему счету, удавалось защищать эти права так, что Буш вполне обоснованно может называть себя лидером свободного мира. Америка – одна из стран (она просто по стечению обстоятельств самая крупная – поэтому лидер), в которых государство действительно более или менее устроено по либеральным принципам, в результате чего ее жители пользуется немалой степенью свободы - в либеральном, философском смысле этого слова.
Но в этом же либеральном, философском смысле слова, свобода - это некоторые права (свобода выражения, свобода собрания, свобода личной жизни, и т.д.), гарантированные индивидууму - при условии, что этот индивидуум выполняет некоторые гражданские обязанности (платит налоги, активно участвует в общественной жизни, занимается благотворительностью). Если говорить не о внутренних делах, а о международных, тогда в эти обязанности могли бы входить уважение суверенитета других стран и сотрудничество с другими государствами – особенно теми, которые уважают свободу своих граждан. Но если же задуматься о представителе всего этого, Буш – далеко не первый человек, который приходит в голову. В бушевской Америке так называемый «Акт патриота» покушается на гражданские права, многосторонность больше не является одним из руководящих принципов американской внешней политики, отмена старого закона о СМИ (в результате чего региональные СМИ, ранее принадлежавшие множеству владельцев, были скуплены несколькими крупными медиа-концернами) угрожает свободе прессы, налоги значительно сокращены, люди уходят из общественной жизни в свой, личный мир. Но почему тогда Буш упоминает свободу 52 раза в пятнадцатиминутной речи?
Потому что в Америке общественное понимание того, что такое свобода, существенно изменилось, и Буш, сознательно или несознательно, удачно использует это изменение для собственной выгоды. Слово «свобода» уже не означает какое-то философское понятие или свойство, которым пользуется гражданин в идеальном обществе взамен на выполнение им гражданских обязанностей. Оно теперь означает нечто намного более конкретное. Трудно сказать точно, что это такое, но что-то вроде сочетания возможности продвижения по социальной лестнице, независимости от других и свободы передвижения по стране: в целом, это – возможность добиться своего, и на личном и на национальном уровне. Грубо говоря, на личном уровне свобода равняется сочетанию независимости и влияния. Поэтому право ездить на большой машине с дешевым бензином, а не на общественном транспорте оказывается важнее, чем свобода прессы. Право жить в отдельном доме в пригороде, а не в квартире оказывается столь же важным, как и право говорить по телефону без прослушивания. Право продигаться по социальной лестнице почти превосходит право на справедливый и честный суд. Гениальность и - я считаю - опасность Буша заключается в том, что он понял, что свобода для рядового американца имеет по крайне мере столько же общего с хорошими дорогами и низкими ценами на бензин, сколько с Локком, Миллем и Роулсом, и он использует это для своей выгоды. Не стану рассуждать о возможных исходах этого развития: читатель и без того понимает, что они неутешительны.
В конце концов, хотя слова президента звучат очень философски, сам он далеко не философ.