Ни для кого не секрет, что богатая традиция защиты демократии и либерализма в исполнении Западной Европы и США прежде всего завязана на преследовании собственных национальных интересов. Одно и то же событие может быть названо как торжеством демократии, так и не соответствующим «западным ценностям свободы», в зависимости от того, устраивает оно, скажем, Евросоюз, или нет. Когда очевидно проталкиваемый в качестве противовеса влиянию России на Кавказе Саакашвили набрал более 90% голосов избирателей, наблюдатели от ПАСЕ говорили о всенародной поддержке. Когда тот же результат в некоторых округах набрал так же очевидно дистанцирующийся от русофобии Янукович, наблюдатели от той же организации возмутились «явными подтасовками». Кстати, Ющенко тоже получил более 90% на западе Украины – но об этом в приличном европейском обществе почему-то предпочли не говорить, а обвинения в двойных стандартах были попросту не восприняты.

Давно понятно и то, что ресурсы Лондона и Брюсселя зиждутся не только и не столько на закулисных играх, сколько на правильно выбранном и тщательно пестуемом наборе идеалов. Именно уверенность парижских или амстердамских обывателей в том, что они проживают в цитадели добра (в противоположность варварам на Востоке), придает легитимность внешней политике Европы и дает ей прочные основы в повседневном сознании – от великолепных литературных произведений во славу английского общества до банальных туристических буклетов, в которых Эйфелева башня безусловно стоит большего внимания, чем, например, собор Александра Невского в Софии (построенный, между прочим, во славу русских солдат, павших в боях за освобождение Болгарии от османского ига). При этом ценность собственно свободы отрицать глупо, даже если подразумевается лишь враждебное российской государственности понимание этого слова – идеалы по определению не предусматривают рациональной критики.

До недавнего времени призыв патриотов России заниматься геополитикой без оглядки на Запад (равно как и на Восток или Юг) оставались без реального наполнения, советская идеология уже явно не годилась, а ничего взамен, помимо все тех же либеральных ценностей, на ум не приходило. В то же время ответ на данную проблему был на поверхности – президент Путин с самого начала говорил о «диктатуре закона». Украинская трагикомедия позволила сформировать четкий подход к политическому дискурсу, который станет достойным конкурентом европейским пляскам вокруг либеральных ценностей. Верховенство закона для всех – как для мучительно восстанавливающихся постсоветских республик, так и для «добрых дядей в пробковых шлемах» Старого света.

Стоит отметить, что такому течению совершенно необязательно и было бы даже вредно входить в формальный конфликт с демократической идеологией – личные свободы не должны подавляться бездушной юстицией, но и соблюдаться юридические нормы обязаны несмотря на чье-то персональное нежелание им подчиняться. Закон – это зафиксированный общественный договор, и отношение к нему необходимо сформировать соответствующее. Конечно, сопутствовать этому будет широкая публичная дискуссия о том, насколько оправдан кодекс, регулирующий все общество в целом, если против проголосовало чуть меньше половины, и о правах меньшинств вообще. Но это уже совсем другая история.