Шоколадный портрет российского президента Владимира Владимировича Путина появился в магазинах столицы.

На Тверской улице в Москве в любое время суток вы встретите множество самого разнообразного народу. Но если идти по улице вниз, не обращая внимания на взгляды, на лица, на вывески и рекламы, то в тот самый момент,  когда вы поравняетесь с Елисеевским магазином, вдали и вверху ярко блеснет одна из семи рубиновых звезд Кремля.  Остановись, прохожий! Если какая-то сила мешает тебе следовать дальше, если ты робеешь, если высокое чувство восторга охватило вдруг твою душу, - остановись. Тут можно перевести дух. Ненадолго прервав свой путь, можно свернуть налево и оказаться под сводами исторического здания, откуда в 1825 году декабристские жены отправлялись по этапу вслед за своими мужьями. Изначально в этом здании помещался блистательный московский салон, потом пансион для родовитых детей, магазин одежды, потом дом сделался доходным и наконец оказался в руках купца, открывшего в нем торговлю. Купца Елисеева давно уж нет, а торговля все идет, но некоторые черты салона вполне можно угадать в этом величавом месте даже теперь: посетители все больше самого достойного вида, а уж сами товары... И какое гастрономическое изобилие! Хочешь вестфальский окорок? Но погоди немного - и ты не захочешь вестфальского окорока. Блеск рубиновых кремлевских звезд, смешавшись с рубиновым блеском изысканных вин, ослепит тебя, затуманит твое воображение, сдвинет глубины памяти, сокрушит подсознание. В самом центре, в кондитерском отделе ты вдруг увидишь скромный и величавый, отлично выполненный шоколадный портрет президента РФ Владимира Владимировича Путина в деревянной рамке. Публика столпилась на весьма почтительном расстоянии от прилавка. Кружевной кокошник продавщицы застенчиво стушевался. В коричневом костюме и коричневом галстуке на портрете - глава государства. Он смотрит на всех. И люди переговариваются друг с другом негромко. Но в Елисеевском гигантские своды, и каждое слово отдается эхом. У продавщицы спрашивают, какого размера портрет. Тридцать сантиметров на сорок восемь сантиметров. А он продается? Сколько стоит? Двадцать одну тысячу рублей. Но что же это тогда получается? Путин - это продукт? Гарант не может быть продуктом. Или еще хуже - десертом.  Ведь этого никак не может быть. Всенародно избранный шоколад. Ерунда какая-то получается. Даже не смешно, а очень и очень неловко. Стыдно. Может быть, это все-таки не он? И какая-то особа с высокой прической, по виду даже иностранка, встает на цыпочки, чтобы разглядеть получше.

А все-таки интересно, какой фабрики этот шоколад. И какого он сорта: горький или сладкий. Пористый или все-таки нет? Похоже, что белая сорочка сделана из молочного шоколада высшего качества. Фон и собственно лицо - спокойного соевого цвета. Глаза - сладчайшие цукаты. Тончайшим инструментом прочерчена волевая складка рта. Нет оснований сомневаться в исключительном качестве красителей. Рука мастера чувствуется во всем. К такому портрету неловко подходить слишком близко, и ты пятишься и вновь выходишь на серую улицу. Ты опрометью бежишь вниз, и рубиновые звезды одна за другой мигают тебе. В далеком детстве они мигали точно так же - завораживающе-красиво. Это было одним из самых сильных впечатлений. И самых приятных.  По силе с этим впечатлением мог сравниться только  вид олимпийского мишки, шоколадного, с блестящими съедобными кольцами на пузе. Этого мишку можно было съесть - целиком и без остатка, включая блестящие кольца на пузе. Ешь сколько хочешь, много раз подряд, пока не надоест, до рези в животе, до сладкой тошноты. Он был рядом и был  куда симпатичнее огромного надувного зверя, который однажды возник в телевизоре и тут же взмыл под музыку Пахмутовой куда-то вверх, увлекаемый воздушными шарами, раз и навсегда сделавшись чужим, космическим, недоступным. На трибунах становится тише.

И ты понимаешь, что нельзя идти вниз по Тверской  в сторону Кремля с пустыми руками и опустошенной, израненной, истосковавшейся, жалкой душой. Немедленно, сейчас же  вернуться в Елисеевский, отшвырнуть любопытную иностранку, вас тут не стояло, растолкать толпу, заплатить 21 000 рублей, заверните, пожалуйста, осторожнее вот здесь, я сам понесу, спасибо, до свидания, а потом в такси и рядом на сиденье, чтоб он не растаял от соприкосновения с грудной клеткой, за которой колотится человеческое, из мяса и крови, сердце, любые деньги, шеф, домой, срочно, а там - в кухонной тиши дрожащими руками развернуть и отломить, нет, отрезать, или лучше все-таки как в детстве, ну ты же взрослый, вытри слюни, возьми вот нож, как нормальный человек, сначала ухо, потом глаз, нет, я не могу, как же это так: ножом - президента?.. Ну хорошо, давай позвоним, спросим, с чего можно начать, может быть, с  чего-нибудь нейтрального, с галстука, например? Или хочешь пуговицу? Нет, нельзя, это часть имиджа. Задерни шторы, выключи телефон, погляди в глазок. Я не хочу пойти под суд за оскорбление чести и достоинства. Но ведь это не враги сделали, это не издевательство, не дурная шутка. Глупости! Все-таки это наш действующий президент, а не неведома зверушка, и мы его любим. В том-то и дело, что любим, причем даже больше шоколада, а мне казалось, что больше всего на свете я люблю шоколад. Ну что мне делать? Есть?..

...Есть, есть с зажмуренными от ужаса глазами, на ватных ногах сгорбившись над столом, есть, заливая влюбленными солеными слезами сладкие голубые цукаты, есть, чувствуя себя негодяем, убил, потому что любил, есть, ощущая себя Ходорковским, есть, ощущая себя Зюгановым, есть, ощущая себя Явлинским, есть, ощущая себя Волошиным, есть, ощущая себя Березовским, есть, ощущая себя Гусинским, есть, ощущая себя Немцовым, есть, ощущая себя Райковым, есть, ощущая себя Глазьевым, есть, ощущая себя питерскими чекистами, есть, ощущая себя международным терроризмом, есть, ощущая себя женами декабристов... Есть, потому что нельзя иначе, это ужасно, но ведь я  из лучших побуждений, кто, если не я, ведь надо спасти, так не доставайся же ты никому, вокруг одни враги, и только я и ты, ты и я, я и...

Ну вот и все.