Предмет дискуссии

Статья «Путин+» Кирилла Рогова, безусловно, не могла не дать толчок размышлениям относительно того, какими будут следующие выборы «в контексте Путина» и так ли велика сейчас роль «вертикали власти» в политической жизни, как нас в этом убеждают. И «наш ответ Чемберлену» - текст Д. Шушарина «Путин минус» - не замедлил появиться.

Рогов и Шушарин, правда, говорят несколько о разном: если первый в основном делает акцент на анализ структуры политического рынка в категориях спроса и предложения на отдельные «продукты», то второй пытается поставить под сомнение тезис, принятый Роговым как изначальная точка отсчёта на этом рынке – о сильной, почти абсолютно беспроблемной позиции Путина в преддверии выборов президентских. Пафос шушаринской статьи – «а почему, собственно?» - пусть и довольно невнятно аргументированный реальными и мнимыми политическими неудачами президента в последнее время – тем не менее, оставляет значительную почву для размышлений в первую очередь о том, что является предпосылкой такой дискуссии. И для этого в первую очередь хотелось бы разобраться с использованным в статье понятием «путиноцентризма».

Мифология путиноцентризма

Путиноцентризм – это общее место, выросшее из мифа, который с флагом в руках распространял полтора года назад Глеб Павловский, говоря везде о том, что Путин победил и правит в первую очередь за счёт поддержки т.н. «президентского большинства», и теперь он есть центр политики и главная точка отсчёта в системе политических координат отныне и на довольно долгий срок, «нравится это кому-то или нет». То, что «путиноцентризм» есть явление по природе мифологическое и виртуальное, достаточно убедительно доказывает единственный на данный момент объективный показатель поддержки Путина – набранный результат на президентских выборах. А он состоит в том, что собравший чуть больше 50% голосов президент не может быть всеобщей точкой отсчёта сам по себе. Но за истекший с момента выборов период таким его сделали масс-медиа, некритически – подобно Рогову – воспринявшие «подход» Павловского и всё время подававшие послевыборную политику как процесс постройки всей страны в очередь за местом в «вертикали власти».

Функциональность у этого мифа двояка: с одной стороны, он обеспечивает стабильность власти и необходимый уровень возможностей для активных действий лично президенту. Это – безусловно положительный факт, так как ни один, наверное, режим в стране за последние – даже не годы – десятилетия – не имел такой свободы манёвра. И надо отдать должное Путину, что он эти предоставившиеся возможности использует едва ли не с максимальной эффективностью и достаточно успешно с точки зрения фактических результатов. С другой – создаёт в обществе ситуацию завышенных ожиданий и неадекватной оценки властных возможностей Путина, которые на самом деле достаточно ограничены и невелики, в силу самых что ни на есть объективных причин. И поддерживать градус этих ожиданий, предотвращая дисбаланс между ними и реальным контекстом политики, приходится всё время активным, «наступательным» пиаром (с развешиванием орденов, катанием на лыжах и пафосными выступлениями в режиме перманентной предвыборной кампании), требующим к тому же полного и постоянного контроля над медиасредой, в каковой необходимости и состоит на самом деле ахиллесова пята нынешнего режима.

Кроме того, открытое и демонстративное провозглашение «путиноцентризма» клевретами имело прямым последствием закрепление представлений об абсолютной ответственности лично Путина за всё, что происходит в политике – за все «партии власти» и их бурную деятельность, за правительство, армию, региональные выборы, олигархов и т.д., вплоть до наличия воды в кране. И это есть ответственность, тяжесть груза которой не поддаётся никакому описанию, тем более что она катастрофически не соответствует реальным возможностям лично Путина влиять на положение дел в «партиях власти», правительстве, армии и кране с водой. Что также есть одна из важнейших проблем нынешнего режима.

При этом «путиноцентризм» как реальная система координат существует на самом деле только в медиа и в публичной политике, в основном формируемой этими медиа, в т.ч. и на уровне сознания самих политиков, которые тоже смотрят телевизор и читают газеты, причём делают это чаще, чем обычные люди. Но его не может быть, скажем, в аппаратной политике, т.к. строящаяся «вертикаль власти» на самом деле по определению безлична, ибо «питерскими» сегодня хотят быть чуть ли не все – точно так же, как совсем недавно многие хотели быть «свердловскими». Его не может быть и в экономике, ибо лояльность капитанов «государственно-олигархического капитализма» всегда имеет известные пределы «беспроблемности», яркое чему свидетельство – пресловутая история с проектом национализации добытых ископаемых (ссылка). Его, наконец, нет в социальной жизни, ибо все инвективы того же Павловского на предмет необходимости «прямого контакта» и «институционального диалога» президента с «поддерживающим его большинством» окончились всё тем же пиаровским пшиком в рамках довольно узкой кампании. Путиноцентризм – просто медиамиф, хоть и весьма массовый, распространённый до уровня «общего места» - что нисколько не отменяет его широкого и всестороннего влияния на реальную политику.

Плюс и минус

На данный момент существует два типа «партийной» политики – системный и внесистемный. Системная думская политика состоит из тех, кто не мыслит себя вне рамок «вертикали власти» и чья основная цель в политике состоит в том, чтобы занять в этой «вертикали» наиболее высокое положение. Таковы все те, кто действует по описанной Роговым модели «Путин+» - райковы, мироновы, селезнёвы и т.п., причём «левые» они или «правые» по самоидентификации – это уже принципиально неважно. К внесистемным же относятся все «старые», ельцинской эпохи политические силы – КПРФ, Яблоко, ЛДПР и – с некоторыми оговорками – СПС.

Оговорка относительно СПС обусловлена тем, что СПС по иронии судьбы как раз и был первой в новейшей истории политической силой, которая – ещё в 99-м – успешно реализовывала ту самую модель «Путин+» (тогда формулировавшуюся как «Путина в президенты, Кириенко – в Думу»). Однако в настоящий момент СПС, как и другие силы «допутинской» политики, позиционируется в соответствии с обратной моделью «Путин-». Логика этой модели состоит в том, что президент, как и в модели «Путин+», принимается за точку отсчёта – но доминирующим тезисом риторики скорее становится критика каких-то «отдельных недостатков» путинской политики, при неафишируемой явно, но очевидной лояльности режиму в целом. По этой модели сегодня существует даже КПРФ, вместо сданных в архив лозунгов «банду Ельцина под суд» сосредоточившаяся на земельной реформе, трудовом кодексе и министерстве Грефа. Поэтому принципиальной разницы между позиционированием относительно Путина СПС и КПРФ на самом деле нет – есть только всё время колеблющаяся пропорция количества этих минусов.

Парламентские выборы

Выборы в Думу, скорее всего, как раз и будут конкуренцией этих двух моделей – «Путин плюс» и «Путин минус», и очень возможно, что в этом будет состоять тот самый, по выражению Кирилла Рогова, «саспенс». Активность администрации президента, с явным отрывом лидирующей в этом году в чемпионате страны по ускоренному партстроительству, служит достаточно веским доказательством наличия в верхнем эшелоне «вертикали власти» стремления расширить в следующем году и без того немаленький ресурс управляемости Думы до абсолютного, сведя влияние внесистемных сил и политиков до уровня телекомментаторов еженедельных передач. Жёсткая, без сантиментов, «зачистка» умеренно-левого фланга посредством катализации давно назревавшего раскола в КПРФ и «слива» «Отечества» в «Единую Россию» лишний раз это подтверждает.

Однако все эти амбициозные планы упираются в главную проблему сегодняшней российской политики – тотальный дефицит вменяемых кадров. Дружное улюлюканье московской элиты относительно тотальной «питеризации» власти и анекдотцы о том, как Путин с галстуком на плече бегает по Ленинградскому вокзалу вдоль поезда СПб-Москва и спрашивает выходящих оттуда пассажиров: «Вы не из Питера? В правительстве работать не хотите?» - на самом деле не столько повод критиковать президента за неадекватную кадровую политику, сколько явная констатация того факта, что механизма подготовки новых кадров для политики – будь то аппаратной или публичной – в стране попросту нет, и любой приходящий во власть человек вынужден брать туда с собой Васю и Петю из двора, где родился и вырос. Дело тут не столько в том, что личная лояльность часто оказывается более предпочтительной, чем компетентность, сколько в том, что профессионализм – это как раз и есть компетентность плюс лояльность, и такого рода профессионалы действительно отсутствуют как класс.

Поэтому все новые политические проекты, создаваемые по схеме «Путин плюс», строятся в основном из людей, попавших в политику случайно и видящих в ней исключительно способ самореализации, а кадры «организационного» уровня собираются так же, как собиралось «Единство» в 99-м – по принципу «на тебе, убоже, что мне негоже». Всё это заставляет ставить под сомнение неизбежность конвертации высокого «рейтинга доверия» Путина в голоса, отдаваемые за разные «партии власти» по технологии «Путин плюс». Т.е. проблема тут на самом деле не столько в Путине, сколько в качестве и размерах этого самого «плюса». В то же время «старые» политические структуры, испытывая в общем-то аналогичные кадровые и организационные проблемы, тем не менее обладают значительным преимуществом, которое состоит в наличии огромного опыта предыдущих проведённых кампаний. И хотя сейчас все они пребывают в состоянии кризиса, времени до выборов ещё навалом, и по большому счёту всё зависит от них самих, т.е. от того, удастся ли им преодолеть внутренние трудности и выкатить к новым выборам достаточно весомый и убедительный «Путин минус», а равно и дополнить его своим собственным, эксклюзивным «плюсом».

Путин =

Самая же главная интрига парламентских выборов, со всей неясностью реальной величины «плюсов» и «минусов», состоит в том, что сумма этих самых плюсов и минусов в значительной степени предопределит тот «мессадж», с которым президент Путин пойдёт на второй срок. Ибо на данный момент ясной программы – идеологической, политической и имиджевой – на эти выборы для Путина попросту не просматривается, а сценарий их – тайна, покрытая мраком. Кроме того, не секрет, что такого рода «мессадж» всегда подлежит сильной корректировке под влиянием текущего момента, а успех или неуспех на парламентских выборах партии власти в целом – да и отдельных «партий власти» в частности – может оказаться достаточно веским фактором в рамках президентских выборов, как бы ни дистанцировали президента имиджмейкеры от «низового» уровня думской политики.

Сумма «плюсов» и «минусов», являющаяся итогом открытой конкуренции партий, их лозунгов, программ и критики – это не только пейзаж следующей Думы, но и то самое искомое «Путин =», которое даст избирателям, которым предстоит подтверждать полномочия Путина на второй президентский срок, ответ на сакраментальный вопрос недавнего «миллениума» –  «Who is mister Putin?» И в этом смысле следующие выборы будут, пожалуй, действительно путиноцентричными.

Причём «неуспехом» может оказаться вовсе не то, чего боятся сейчас в Кремле, т.е. вовсе не поражение «партий власти», а как раз наоборот «победа» какой-нибудь «народной партии». Ибо далеко не факт, что, получив свои двенадцать-пятнадцать процентов, эти замешанные на агрессивно-популистских интенциях «тусовки» не выйдут из-под контроля окормляющих их чиновников администрации президента. Такой вариант вполне возможен, т.к. самореализация «народных депутатов» в рамках Думы возможна только в случае наличия ненулевых лоббистских возможностей, что в полностью контролируемой Думе исключено. И в этом смысле осознание того, что выгоднее делать свою лояльность предметом торговли, чем отдаваться бесплатно – для них лишь дело времени.

Возвращение же Думы к модели «сдержек и противовесов» ельцинского образца может оказаться по-настоящему тяжёлым ударом не только для Кремля, но и для страны в целом, ибо потеря возможности проводить действительно целенаправленную и осмысленную политику, которую – таки да – за всей имиджевой невнятицей и местами бездарным пиаром отчётливо проталкивает президент, окажется трагедией. К сожалению, за мифами часто не видно реальных дел, а они налицо – сохранение единства страны, приведение регионального законодательства в соответствие с федеральным, налоговая, земельная и судебная реформы– всё это большие дела, достойные отдельной главы в учебнике истории, хотя на них и ушло лишь немногим более двух лет. И критики Путина, с которыми часто нельзя не согласиться, ибо они, как и Шушарин, в подавляющем большинстве случаев на самом деле критикуют путиноцентрическую мифологию и пиар (т.е. не собственно Путина, а вот этот самый «плюс»), как раз мимо главного и проходят. Выборы же должны показать, что окажется весомее – вчерашние мифы с их творцами или реальный президент, ибо ответ на вопрос «Who is mister Putin?» на самом деле уже давно известен.