Против скандально известного писателя Владимира Сорокина возбуждено уголовное дело по статье 242 («распространение порнографических материалов»). Заявление было подано в ОВД «Замоскворечье» гражданином Артемом Магунянцем из скандально известных «Идущих вместе». В ОВД «Замоскворечье» почитали скандально известный роман «Голубое сало», и, видимо, в отместку автору за то, что пришлось читать неинтересное, усмотрели в нём «отрывки порнографического содержания». После чего... см. выше. «Идущие» потирают руки: Василий Якеменко, лидер движения, заявил в интервью «Коммерсанту»: «Не успокоимся, пока не посадим Сорокина».
Надо сказать, что выражение «скандально известный» мне пришлось использовать трижды кряду отнюдь не для красного словца. То, что Сорокин известен не как-нибудь, а именно что «скандально», долго объяснять никому не нужно. Есть такой критерий – «чем книжка в первую очередь берёт». «Брать» (то есть привлекать внимание публики) можно разным. Например, необычайными красотами слога. Или интересностью сюжета. Или, наконец, новизной содержания. Разновидностью «новизны» является демонстративное нарушение правил, начиная от правил приличия и кончая законами государства. Солженицын некогда взял вторым, Сорокин – первым. Кто больше матери-истории ценен? «Гулаг» уж точно был скандалом куда большим, чем весь Сорокин, вместе взятый и перемноженный на восемнадцать.
«Голубое сало» скандально по отдельной причине: текст романа был вывешен в интернете до его публикации, что вызвало некие разбирательства между издательством и вывесившим ссылку товарищем. В дальнейшем участники действа объявили всё произошедшее «пиар-акцией»... Что касается «Идущих вместе», то это сборище неталантливых учеников Владимира Вольфовича в рекламе не нуждается: абсолютно все их акции представляют собой один сплошной шкандаль, к которому они всё пытаются пришпандорить приставку «гросс».
Всё это было бы забавно, но совершенно безобидно. Настораживает другое: реакция нашей просвещённой публики на происходящее.
Немалое количество неглупых и вполне вменяемых людей вдруг делают стойку на факт «предания Писателя Суду», видя в этом веяние подступающего тоталитаризма, путинофашизм, азиатщину и торжество дикости. Кто-то уже петюкает про «судебную расправу», про «свободу слова», и про то, что Страна, В Которой Могут Судить Писателя За Написанное, есть тюрьма народов. Что касается учеников Жирика, то в них усматривают Управляемый Сверху Новый Гитлерюгенд, и чуть ли не зародыш батальонов смерти.
Всё это очень нехорошо. Ибо все эти паникёры впадают в одну очень опасную крайность. Она называется «правовой нигилизм».
А именно. В политических системах тоталитарного, скажем так, типа, суды обычно работают с оглядкой на множество всяких посторонних факторов. Некоторые из них непосредственно связаны с «защитой кровавого режима», некоторые – нет. Например, в тоталитарном государстве суд обычно не позволяет втягивать себя в смешные ситуации, ибо, будучи частью Тоталитарной Машины и Лицом Государства, блюдёт своё высокое достоинство. В тоталитарном обществе гражданин Магунянц не смог бы вчинить иск Сорокину – его бы не приняли к рассмотрению, нашли бы способ. Потому что «в суде не дураки сидят», и понимают, что Магунянцу нужен скандальчик, при этом суд будет выглядеть смешно и глупо. А вот доносец от Магунянца, может, где и взяли бы – но это уже другой коленкор.
В обществах же демократических всякие идиотские иски, вчиняемые придурками и скандалистами разным подставившимся под это людям – норма жизни. Более того: иногда подобные иски удовлетворяются, если придурок и скандалист хорошо знает законы, и формально оказывается прав. В странах с запутанной правовой системой (например, там, где действует англосаксонское право, common law) существует такое специальное развлечение – сутяжничество.
Классическое описание этого (не вполне невинного) спорта можно найти, например, у всеми нами любимого Конан-Дойля в «Собаке Баскервилей». Там имеется некий второстепенный персонаж – старик Френкленд, который коротает старость таким примерно образом:
- Сегодня у меня торжественный день, сэр, настоящий праздник! - объявил он, радостно похохатывая. - Я выиграл два судебных процесса. Теперь здешняя публика поймет, что закон есть закон и что в моем лице она имеет дело с человеком, который не побоится обрушить его возмездие на головы непокорных. Я добился права свободного проезда через парк старика Мидлтона - через самый парк, сэр! - в каких-нибудь ста шагах от его дверей! Ну, что вы на это скажете? Мы еще проучим наших магнатов, будь они прокляты! Пусть знают, что им никто не позволит безнаказанно попирать общинные права! Кроме того, я закрыл доступ в лес, где здешняя публика повадилась устраивать пикники. Эти негодяи ведут себя так, будто права частной собственности не существует! Они воображают, что им всюду можно оставлять пустые бутылки и клочки бумаги. Оба дела закончены, доктор Уотсон, и оба в мою пользу. У меня давно не было такого счастливого дня - с тех самых пор, как я притянул к ответу сэра Джона Морленда за браконьерство, когда он охотился на кроликов в своем собственном загоне.
Понятно, что Френкленд – персонаж далеко не положительный, и сэр Джон Морленд вряд ли пожмёт ему руку при встрече. Тем не менее, у Конан-Дойля не возникает сомнений в том, что старик имеет право (в том числе и моральное) развлекаться именно таким образом.
Иски, подобные френклендовским – это часть нормальной жизни западного общества. Иногда они бывают разорительны для ответчика. А то и опасны для общества в целом: та бабка, которая первой отсудила миллионы за то, что обварилась горячим кофе из стаканчика, положила начало целой индустрии подобных наездов. Что делать? Ну, что-то сделать можно. Для начала – найти хорошего адвоката...
Тот факт, что некие жуликоватые деятели, алчущие известности, попытались применить методу старика Френкленда, на самом-то деле весьма отраден. Это значит, что суд потихоньку перестаёт восприниматься исключительно как Орудие Государства, и начинает возвращать себе свои естественные функции, первейшая из которых – выносить решения по спорам между частыми лицами. А то, что сию полезную возможность часто используют жулики и авантюристы, прискорбно (ибо свидетельствует о несовершенстве природы человеческой), но естественно (по причине того же самого несовершенства). Учите законы, старайтесь не попадаться, наказывайте наезжал – и помните, что всего дерьма не вычерпать, а «запретить канализацию» себе дороже.
Однако, по своей сути «Идущие» ничем не отличаются от старика Френкленда. Те же, кто видят в их действиях подобие «кровавой руки КГБ», либо путают божий дар с яичницей, либо неосознанно желают нового тоталитаризма, когда «такие вещи невозможны».
Я склонен предположить второе. Мне даже отчасти понятно желание «пишущей публики» получить de facto статус «вольного дворянства» (только ещё неподсудного и неподконтрольного), с которым связываться опасно. Тем не менее, одобрить подобное я никак не могу: очень уж однобокой выходит тогда наша демократия, и вопрос «за что боролись», повисает в воздухе... Нет уж. Демократия бывает для всех – или её нет ни для кого. Если уж каждый может быть вызван «по делу», в том числе и по идиотской статье – так и Его Величество Художник Слова тоже. И обидеть его может каждый.
Не стоит забывать, что старина Френкленд дела обычно выигрывал.
Источник: iUkraine.ru