Возражения президентского советника по экономике А. Н. Илларионова против реформы РАО "ЕЭС" сводятся к тому, что: а) рядовые граждане (а также алюминщики, чьи практические интересы всегда идеально соответствуют теоретическим принципам экономической свободы) настоятельно требуют, чтобы электрические тарифы никоим образом не повышались, т. е. vox populi ac vox aluminii - vox Dei; б) разговоры Чубайса о необходимости создания новых мощностных ресурсов на будущее неосновательны, ибо сегодня ресурсы есть и даже с избытком; в) все разговоры о заделе на будущее - не более, чем дымовая завеса, имеющая целью оправдать несытую алчность руководства РАО "ЕЭС". "Будь расторопен, и год от года РАО принесет тебе боле дохода".
Аргументы теоретиков СПС в пользу отказа от воинской повинности строятся в точности по илларионовской схеме public relations. Достаточно заменить руководство РАО "ЕЭС" на руководство МО, генералов электрических на генералов с лампасами. Никакого стремления к пользе дела, и никакого свойственного специалисту понимания той сути проблемы, что недоступна стороннему реформатору, ни за электриками, ни за генералами заведомо не признается. Все сводится к универсальной формуле "Извольте неукоснительно исполнять наши требования, а что после этого будет с вверенным вам хозяйством, это уже не наша забота". К тому же А. Н.Илларионов в такой манере дает советы не только электрикам. Из той же оперы его указания на то, что налоговые изъятия должны сократиться вдвое -- с нынешних 40 до 20% ВВП, ибо этого требует учение об экономической свободе, а что, где и как резать, дабы уложиться в заветные 20% - это пускай у министров голова болит. Наше дело - реализовать лозунг, а там хоть трава не расти.
Если соратники неустанно уязвляемого А. Н. Илларионовым А. Б. Чубайса сами решили в военных вопросах стать Илларионовыми-от-инфантерии - что же тут поделаешь, очевидно, пример господина советника заразителен. Другое дело, что другие лица (т. е. все мы), не входящие в руководство СПС, в общем-то не обязаны заражаться живой полемической манерой А. Н. Илларионова и вправе (а пожалуй, что и обязаны) и думать про общую пользу дела, и пытаться вникнуть во всю сложность вопроса. Национальная оборона - не совсем та область, где использование митинговых заклинаний извинительно и безопасно.
Сомнение вызывает само усердное использование слова "генералы" для создания однозначного образа тупой, косной и вороватой касты, думающей только о бессмысленной игре в солдатики, да о дачах, построяемых этими солдатиками. Есть генералы и генералы, о "генералах вообще" собирался писать книгу только помещик Тентетников - да и то мы знаем об этом только от не во всем заслуживающего полного доверия П. И. Чичикова. Агитационный образ единых в своей реакционности "золотопогонников" мы уже когда-то проходили - и не сказать, чтобы к большой пользе. Эпоха послереволюционного похмелья вообще-то должна располагать к большей вдумчивости при наклеивании ярлыков на целые управленческие группы. В 90-е гг. выяснилось, что даже красные директора и обком обкомычи бывают весьма разные и не все так просто - теперь же нам, как ни в чем не бывало, снова предлагают универсальные образы "генералов вообще", как будто на дворе самое позднее 1990 год.
Однако, даже если допустить, что все генералы одним миром мазаны и потому вполне заслуживают единого ярлыка, и даже если искренне ужаснуться всеми в самом деле возмутительными безобразиями, творящимися в нынешней призывной армии, из этого допущения и из этого возмущения еще никак не следует однозначного ответа на вопрос, как быть с всеобщей воинской повинностью в принципе. Злоупотребления (конечно же, подлежащие самому безжалостному искоренению) - сами по себе, принципиальная модель военного строительства - сама по себе.
Ибо всеобщая воинская повинность, безусловно, даже и в самом цивилизованном и культурном варианте неизбежно сопряженная с известными тяготами и лишениями, придумана в общем-то не только и даже не столько для того, чтобы строить генеральские дачи. И даже не для того, чтобы юноши проходили "школу жизни" - согласно справедливому замечанию, эту школу вполне можно пройти заочно.
Переход к всеобщей воинской повинности был вызван одним важным дефектом хоть наемной, хоть рекрутской армии. Что та, что другая не поддаются быстрому пополнению - по причине отсутствия обученного резерва. В случае разгрома профессиональной армии (или даже серьезных потерь, ею понесенных) остается либо спешно заканчивать кампанию - на неприятельских условиях, естественно, - либо бросать в бой вовсе необученных новобранцев. Суворовское наставление "тяжело в учении - легко в бою" трепал всякий, кому не лень, оправдывая им любое армейское безобразие, но тем счастливым юношам будущего, благодаря реформаторам из СПС навсегда избавленным от прелестей казармы и не знающим, с какого конца винтовку заряжать, возможно, придется вспомнить это наставление, когда ими, необученными, будут затыкать неприятельский прорыв. В свете такой перспективы казарменное рабство, не имеющее в себе ничего приятного, выглядит, однако же, еще не самым худшим вариантом.
На это, конечно, можно отвечать, что требующей обученного резерва большой войны отныне и присно, и во веки веков не будет, потому что ее не будет никогда и вообще вы бы еще про бронепоезда и тяжелую кавалерию вспомнили, но если потребовать более содержательного ответа - его не будет. Ибо содержательный ответ должен включать развернутый внешнеполитический прогноз лет на двадцать вперед - примерный срок годности резерва первой очереди. О международных чудесах последнего времени не то что в 1983 г, но даже и пять лет назад и помыслить было затруднительно. Сколь-нибудь достоверно спрогнозировать дальнейший ход событий, когда вся международная стабильность валится на глазах - тем более невозможно, и ответственный человек в таких случаях предпочитает исходить из худшего варианта. Так что генеральский консерватизм может объясняться не только тупой косностью, но и пониманием того, что когда в мире и так беспокойно, а делается еще беспокойнее, обрекать себя на отсутствие резервов - недальновидно. Это вообще одна из особенностей военного строительства (так принципиально неинтересных реформаторам призыва): большинство мероприятий по самой природе своей носит весьма долгосрочный характер - почти все инвестиции очень длинные, и к тому же при инвестировании приходится закладываться на худшее. Ситуация примерно как с генерационными мощностями у Чубайса - недаром, что критики Чубайса, что критики генералов руководствуются идентичной логикой "долгосрочное инвестирование = несытое воровство".
Впрочем, если искренне верить, что войны не будет, потому что ее не будет никогда, всякая попытка долгосрочного предупреждения несуществующей опасности выглядит столь иррациональной, что оптимист поневоле начинает подозревать воровство. Ведь нормальный человек, глядя на бравых Рамсфелда, Кондолизу и Павла Вольфовича (равно как и на некоторых южных и восточных соседей России), не может не испытывать чувства глубочайшей безопасности и защищенности, а кто склонен тут искать несуществующие подвохи и угрозы - или параноик, или вор.
Характерный признак глубочайшего оптимизма - это обличение всеобщей воинской повинности как таковой, как варварского налога вообще, даже без оговорки "в мирное время". Вопрос "А как быть с воинской повинностью в военное время?" не предполагается вообще - от искренней убежденности, что военного времени никогда не будет. Между тем вопрос довольно неприятный, ибо любые ответы на него сильно разрушают изначальную ясность и простоту.
Если варварский налог недопустим даже и во время войны - тогда остается только надеяться на несокрушимую силу наличной контрактной армии, ибо проигранное сражение будет означать проигранную войну (резервов-то нет). Именно по этой модели призывная армия Бонапарта била профессиональные армии Австрии, Пруссии и России - "сражение проиграно - армии больше нет - воевать нечем - униженная просьба о мире". Если во время войны (но только во время нее) варварский налог возможен - он будет вдвойне и втройне варварским, ибо речь будет идти о созыве ополчения, боевая выучка которого известна и потери - тоже. Ситуация усугубляется тем, что после 1945 года войну объявлять запрещено (ибо это - акт агрессии), и юридического состояния войны, дающего основание сзывать ополчение, отныне не существует. Впрочем, даже если бы не было этой удивительной дани миролюбивому лицемерию, призыв дополнительных контингентов часто бывает полезен не тогда, когда война уже началась, а до этого момента - чтобы охлаждать чрезмерный пыл самоуверенного соседа. Когда воинской повинности в мирное время нет, охлаждать неприятельский пыл можно разве что рассуждениями о прогрессивных и варварских налогах.
На то можно возразить, что военная программа СПС все же предусматривает шестимесячную срочную службу (в отличие, например, от программы "Яблока", предполагающей полный отказ от призыва) - вот вам и резерв. Проблема, однако, в том, что, во-первых, при этом вся агитация идет против призывного рабства как такового (при том, что даже и шестимесячная служба - совсем не масло сливочное) и не очень понятно, помнят ли сами реформаторы про вымученную шестимесячную уступку. Во-вторых, программа никак не изъясняет, каким образом срочники-шестимесячники будут взаимодействовать с наемной армией - выходит, что вообще никак, те - особе, эти - особе, то есть опыт боевого взаимодействия (для чего, собственно, и нужен обученный резерв) будет скорее всего никаким, и польза от такого резерва будет невелика. В-третьих, никто не объяснял, каким образом общий для всех срок в шесть месяцев соотносится с предметом обучения. Существуют различные роды и виды вооруженных сил, и если мотострелка-пехотинца за сказанный срок подготовить в самом деле возможно, то уже насчет танкиста, связиста и тем более - военного моряка трудно сказать это с такой уверенностью. Характерно, что о флоте, с его очевидной спецификой, в проекте вообще никак не говорится. То ли флотская специфика - выдумки, то ли флот России вообще не нужен. При любом столкновении с мало-мальской оборонной конкретикой (хотя бы на уровне учебника для военной кафедры) вопросы умножаются лавинообразно, но что нам до того, общество требует - и баста!
Чего на самом деле требует общество, понять довольно сложно. Согласно майскому опросу ФОМ, хотя 77% поддерживают идею создания профессиональной армии, при этом 62% считают, что каждый молодой человек обязан пройти службу в армии. Можно - вслед за прогрессивными социологами-комментаторами - усматривать в том тоталитарную замутненность сознания, можно видеть общую терминологическую неразбериху, при которой для большинства граждан "профессиональная армия" значит всего лишь "хорошая, боеспособная армия" - а кто же от такой откажется? Можно, наконец, считать наших граждан стихийными голлистами - в 1934 г. полковник-танкист де Голль издал книгу "За профессиональную армию", в которой, защищая идею элитных высокомеханизированных частей, способных отстаивать французские границы и удерживать стратегическую инициативу в самый трудный период войны - пока не будет проведена мобилизация и не подтянутся резервы, -- тем не менее, нимало не подвергал сомнению саму идею призывной армии и уж тем более не объявлял переход к наемной армии единственно верным решением. Любопытно (а отчасти и приятно, ибо всегда хорошо в военной мысли иметь достойных предшественников), что опубликованный "Глобалрусом" эскиз военной реформы под названием "Три армии для России" существенно перекликается с книгой полковника Де Голля.
Однако, кем бы ни были наши граждане, на волю которых СПСовские сторонники профессиональной армии столь смело ссылаются - жертвами тоталитаризма, обычными простецами или тайными голлистами - их мнение было бы куда более отчетливым, если бы им задали вопрос, более точно отражающий суть предлагаемой реформы: "Желаете ли вы, чтобы срочная служба была безусловно и любой ценой отменена, а насчет последующей обороноспособности России - это уже как получится, и вообще это уже не наша и не ваша забота - со всеми вопросами к генералам".
При такой не замутненной софизмами, и прямой и искренней постановке вопроса вряд ли даже помогли бы и дежурные ссылки на американскую наемную армию, - "вот и у нас так будет", - от которых порой испытываешь то неприятное чувство, что тебя держат совсем за идиота. Ибо, во-первых, к американской наемной модели, прежде чем ее импортировать, хорошо было бы еще присовокупить американский ВВП и американское геостратегическое положение (США имеют протяженную границу только с дружественными Мексикой и Канадой, а с Россией граничат - долго и неприятно перечислять...). Без такого комплекта, с одной лишь решимостью "Сделаем как в Америке!" скорее всего получится соревнование Эллочки-Людоедки с миллиардершей Вандербильтихой. Во-вторых, хвали день к вечеру, ибо реформированная американская армия пока что либо вела бесконтактные бомбардировки, либо таскала каштаны из огня чужими руками ("Северный альянс" в Афганистане), либо обеспечивала успех подкупательной стратегией (шок и трепет, произведенный зелеными бумажками весной с. г. в Ираке). Когда сойдутся настоящие армии, тогда и будем хвалить - или не будем. В-третьих, сразу после иракского триумфа реформированная армия испытала недостаток в живой силе, которую ей теперь поставляют страны-сателлиты (британский, испанский, польский, нидерландский etc. вспомогательные корпуса). России в случае чего даже вернейший союзник Лукашенко ни единого солдата не даст, о прочих - и говорить нечего. При таком поразительном сходстве задач и ресурсов только американский опыт копировать. Разве что, вдохновившись польским примером, полностью пойти в услужение всемирному императору (он же - стратегический союзник) и поставлять ему для колониальных походов своих дешевых солдат, потому что ему своих дорогих жалко. "Император с небольшою, но отборною армией из русских, немецких, польских, венгерских и турецких полков совершает военную прогулку от Восточной Азии до Марокко и без большого кровопролития подчиняет всех непокорных". Для этой цели реформированная по предлагаемому рецепту русская армия вполне сойдет, для целей иных - не поручимся.
Впрочем, и упорные, хотя мало идущие к делу ссылки на американский опыт (хотя рекламный слоган "Настоящая Америка!" уж лет пять, как утратил свое электрическое действие), и нутряная убежденность, что, поскольку войны заведомо не будет, то и закладываться на нее нечего, психологически вполне понятны. Когда люди желают любой ценой избыть те опасности, которые кажутся им главными, им необходимы розовые очки для смотрения на другие опасности и побочные последствия, которые в результате предлагаемых ими мер непременно вылезут.
А ультралиберальный проект военной реформы основан на двух непреодолимых страхах. На унаследованном от советской эпохи страхе перед сверхмилитаризацией хозяйства и всей общественной жизни. Сверхмилитаризации давно нет, а есть слишком далеко зашедшая демилитаризация, законным наследником обезумевшего военного министра Д. Ф. Устинова является тов. Рамсфелд, а вовсе не предлагаемый СПС в качестве страшного жупела С. Б. Иванов -- но фобия на то и фобия, чтобы заставлять людей бегать с огнетушителями во время наводнения.
И на страхе перед в самом деле отвратительными мерзостями нынешнего армейского механизма. Долгое время загоняя болезнь вглубь, руководство МО РФ добилось такого эффекта, который не снился и Фридриху Великому. Солдаты Фридриха больше боялись палки капрала, чем неприятельской пули, но существование последней хотя бы не отрицали, а в рамках нынешнего мировоззрения дембельский кулак не просто страшнее неприятельской пули, но к тому же этой пули, равно, как и неприятеля, даже и в природе не существует.
Страх же, достигающий уровня неконтролируемой фобии, побуждает к максимально простым решениям. Чем страшней, тем больше соблазн лечить перхоть гильотиной. Консервативные средства лечения болезни (повышение офицерского жалованья с одновременным повышением требований к командирам, введение доглядающего за порядком унтер-офицерского корпуса, устрожение наказаний за казарменные безобразия вплоть до расформирования особо разложившихся соединений, публичное шельмование на плацу особо рьяных дембелей, введение кадрово-территориального принципа в духе фрунзенской реформы 20-х гг.) - вовсе не рассматриваются, ибо отмена воинской повинности решит все раз и навсегда.
Вместо того, чтобы разумным лечением сделать разложившуюся армию тем, чем она должна быть - надежным щитом России и органическим общественным институтом, нам предлагается набрать наемников из социальных низов и, положась полностью на их патриотизм и добродетель, забыть, наконец, обо всей этой проклятой проблеме. Хотя добродетель товарищей милиционеров (а равно и контрактников в Чечне), набираемых как раз по этому рецепту, не во всем удовлетворительна, но чего только мучимый фобией человек не придумает. Сладкий лепет надежды - большая идейная сила.